Блудница

— И в общих и, пожалуй, в частности. — Алена подняла голову и долгим внимательным взглядом обвела лицо Потапова. — Знаете, Ингвар очень толковый и обстоятельный. Да, конечно, вы знаете. Так вот, когда мы с театром были в Стокгольме и он рассказал обо всем, меня это так заинтересовало, что Ингвар даже устроил мне встречу со своим приятелем из органов, и он дал прочесть ваши показания.

— И… что же вы думаете? — осторожно спросил Потапов, — впрочем, я понимаю, что тут пока еще все непонятно.

— Ну нет, почему же, — неожиданно возразила Алена. — Понятно одно. По жанру все, что происходит, — совсем не детектив, а скорее мелодрама. А это очень, очень непростой жанр. Знаете, он как бы с подвохом. К примеру, если берешь ставить пьесу с мелодраматическим сюжетом, то для того, чтобы не получилось в результате мексиканской мыльной оперы, надо очень жестко определить психологический рисунок каждого персонажа. Мелодрама — великий жанр, это всегда высокая история о любви и смерти, и тут исключена любая сентиментальность, ее просто по природе человеческих взаимоотношений не должно быть. По сути, люди находятся в очень жестких отношениях между собой.

— А если любовь? — встрял взволнованно Потапов.

— У-у, если любовь, то тем более, — прогудела осой на бреющем полете Алена. — Я вам только что говорила о своем напарнике. Это была истинная любовь. Как в самой гениальной мелодраме. Кстати, сейчас я вас познакомлю. Он уже осуществил очередной заезд на «банане» и двигается к нам. Только, конечно, как всегда, ничего не видит вокруг.

Алена заложила в рот пальцы колечком и пронзительно свистнула.

Через минуту к столику подошел худой, бледный до синевы, совсем еще не тронутый египетским солнцем долговязый мальчишка.

— Ага, тоже травести, — засмеялась Алена, проследив за недоуменным взглядом Потапова. — Такая вот у нас компашка. Сева, познакомься, это тот самый господин Потапов.

— Здравствуйте, — церемонно поклонился молодой человек. — Алена Владимировна, вас ребята на парашют приглашают. Что им сказать? Попозже?

— А вам еще нельзя? — поинтересовалась Алена у Потапова и тут же сама за него ответила: — Ну да, конечно же, нельзя. Вы ведь еще со штырем в бедре гуляете. Очень беспокоит?

— Да когда как, — отозвался Потапов, пораженный осведомленностью Алены.

— Ну а как же! Я ведь вашу историю болезни тоже изучала. Ингвар переводил со шведского, — улыбнулась Алена, прочтя мысли Николая. — У вас по распорядку дня сейчас обед, если не ошибаюсь. А потом послеобеденный сон. Как в пионерлагере в застойные времена. Ну и давайте! А мы пока с Севкой полетаем над морем. А потом на солнышке полежим. Надо этому сине-зеленому товарищу придать товарный вид. А то все египтянки нос воротят. Мы живем в соседнем отеле, вон в том. — Алена кивнула в сторону белоснежного здания с колоннами. — Я вам записываю номер своего мобильника, а ваш у меня есть. Увидимся вечером.

Но вечером встретиться не удалось. Во время ужина в столовую, где вокруг роскошного шведского стола бродил с тарелкой Потапов, влетела только что приехавшая Ксюша. Она бросилась к нему на шею и разрыдалась, к великому изумлению окружающих. Потапов, обнимая Ксюшу, понимал до глубины души, кому адресованы эти горячие слезы, и сам еле сдерживался от рыданий. Не дав ему опомниться, Ксюша потащила его знакомить с дочерью. В роскошных трехкомнатных апартаментах вынимала игрушки из своего рюкзачка маленькая рыженькая девочка. У Потапова в груди стиснуло и защемило сердце.

— Мария, познакомься, пожалуйста, это — Ник.

Девочка протянула Нику ручку и серьезно произнесла:

— Здравствуйте, Ник. А почему вы с тарелкой?

Потапов с удивлением заметил, что он держит под мышкой тарелку, с которой его настигла Ксюша возле шведского стола.

Он засмеялся. Сделал большие глаза, нарочито грозно зарычал и проговорил сиплым противным голосом:

— Это не оттого, что я собираюсь поужинать девочкой Марией. Я никогда не ем таких хорошеньких мамзелей.

Мария тут же включилась в игру и, звонко завизжав, спряталась за креслом и оттуда ответила тоже не своим, а писклявым дурным голосочком:

— Я не верю тебе. Боюсь, что ты пришел меня съесть.

Потапов изобразил крайнее отчаяние, заломил руки с тарелкой за шею, закрутил головой:

— Поверь мне, я не людоед, я мирный свинопас и пришел к тебе с миром.

— Почему свинопас? — залилась теперь смехом Ксюша. — Да-а, с фантазией тут проблемы.

— Докажи, что ты друг! — грозно потребовала Мария.

В открытое окно полетела казенная тарелка и, к всеобщему восторгу, завязла в густом кустарнике.

— Теперь погладь меня по шерсти в знак нашей дружбы. — Потапов встал на четвереньки и подполз к улыбающейся девочке. Мария осторожно дотронулась до волос Потапова и тут же со страхом отдернула руку.