Блудницы и диктаторы Габриеля Гарсия Маркеса. Неофициальная биография писателя

В сборник, над которым Маркес работал с 1961 года и почти всё время пребывания в Барселоне (параллельно с романом «Осень Патриарха») кроме «Невероятной и грустной истории…» вошли рассказы «Старый-престарый сеньор с огромными крыльями», «Море исчезающих времён», «А смерть всегда надёжнее любви», «Последнее плавание корабля-призрака», «Блакаман добрый, продавец чудес», «Самый красивый утопленник в мире».

«…Женщины не могли не заметить, что покойный встретил свою смерть с достоинством, — в его лице не было выражения одиночества, столь частого у погибших в море, как не было и отвратительного убожества, отличающего речных утопленников…» Один из наиболее философских рассказов (у Маркеса все философские, но в этом сборнике — в особенности), рассказ-поэма. Сюжет рассказа «Самый красивый утопленник в мире», как обычно, незамысловат: жители селения обнаружили на берегу утопленника. Философия заключается в самом простом, казалось бы, но неизбывном, неиссякаемом, как самая жизнь, — женской мечте о Мужчине.

«Мало-помалу женщины очистили покойника от наслоений, и, когда он предстал перед ними в первозданном виде, у всех перехватило дыхание. Это был самый высокий, самый красивый и самый мужественный мужчина из всех существующих на свете… Женщины тайком сравнивали усопшего со своими мужьями и с грустью понимали, что он способен был в одну ночь сделать то, чего их мужьям не дано было сделать за всю жизнь, и они разочаровывались в глубинах своих сердец и раз и навсегда отвергали мужей как немощных и ни на что не годных. Забыв обо всём, они блуждали в трепетных рощицах своих фантазий…»

71

Роман о диктаторе тоже в общем-то с простым внешним сюжетом — Патриарх умер, народ вошёл во дворец и увидел, как он жил, а он вроде бы и не умер, но всё-таки умер, — сам по себе напоминает поэму об одиночестве во власти. Сочинял его Маркес, как пишут стихи, слово за словом, даже «букву за буквой». И бывали недели, когда удавалось написать только одну фразу, один абзац.

«Знаете, какая у меня была проблема? — признавал Маркес в одном из интервью. — Обычные фразы и даже диалоги у меня выходили в александрийском стиле или в десятистопнике. И мне пришлось потом разбивать и александрийский стиль, и десятистопник, чтобы этого не было заметно. При появлении Рубена Дарио, особенно во время его выступления, когда он читает стихи, в мой текст вкрапливается строка — los claros clarines (звонкие трубы). В этом изюминка».

«— В этой книге, Габо, ты позволил себе полную свободу, — говорил ему Плинио Мендоса. — Ты вольно обращался с синтаксисом, с категорией времени, даже с географией, а кое-кто утверждает, что и с историей. Поговорим о синтаксисе. В книге есть длинные куски без знаков препинания, в которых переплетаются высказывания разных персонажей. Какова необходимость такого построения?

— А ты представь себе такую книгу с обычной линейной структурой: она была бы бесконечной и скучнее, чем есть. Спиральная структура помогает сжать время и рассказать гораздо больше, то есть как бы заключить повествование в капсулу. С другой стороны, бесконечный монолог позволяет звучать другим голосам без идентификации героев, как и происходит в действительности со всей нашей карибской конспирацией, когда секреты во весь голос повторяют на всех углах. Из всех моих книг эта является наиболее экспериментальной и дорога мне как моя художественная авантюра. Взять категорию времени. В романе есть день, когда Патриарх, проснувшись, видит, что все вокруг одеты в четырёхугольные красные шапочки, какие носят лица духовного звания. И все в костюмах валета треф. И обменивают всё подряд на эти красные шапочки — шоколад, табак, яйца игуаны, крокодиловую кожу. Диктатор открывает окно и видит в море военный линкор, оставленный моряками, и рядом три каравеллы Христофора Колумба. Иными словами, речь идёт о двух разных исторических фактах — прибытии экспедиции Колумба и высадке американских морпехов, — которые я поместил рядом, не считаясь с исторической хронологией. Я совершенно сознательно позволил себе полную свободу в манипуляции временем. Как, впрочем, и с географией. Однозначно, что страна диктатора принадлежит к Карибскому региону. Но испанские Карибы перемешиваются с английскими и нидерландскими. Я специально изучал все острова и города и в книгу поместил все. Но прежде всего, конечно, то, что было моим родным: незабываемый дом терпимости в Барранкилье, где я снимал комнату, Картахену времён моих школьных лет, портовые кабаки, куда я ходил в четыре утра…

— Однажды ты назвал роман о диктаторе своей зашифрованной биографией. Но это странно и является скорее материалом для психоаналитика.

— Почему? Одиночество писателя схоже с одиночеством во власти.

— Может быть, ты имеешь в виду одиночество славы? Тебе не кажется, что твоя необыкновенная популярность, твои достижения незаметно для тебя самого сделали тебя похожим на твоего Патриарха?