Блудные братья

— Мне что — убираться отсюда ни с чем?! — вспыхнул Кратов.

— Это вполне возможно, — уклончиво произнес судья. — Уж как получится…

Тихий шелест голосов, что не смолкал ни на мгновение, вдруг разом оборвался, словно кто-то воспользовался невидимым регулятором громкости, и в здании суда установилось абсолютное молчание. Утопая в ауре всеобщего неодобрения, Кратов обернулся.

На пороге стояли двое гигантских эхайнов в полевых комбинезонах бронетехников. В руках у каждого был разрядник, на рожах соблюдалось одинаково зверское выражение, а желтые зенки уставлены были на Кратова.

8

— Эй, ты! — проскрежетал тот, что был чуть впереди, и состоял, как видно, в чине «дзиарда», то есть — был за старшего. — Поди-ка сюда!

— Сейчас, — ответил Кратов. — Прямо-таки побегу запинаясь и приплясывая.

Люто ощерившись, эхайны двинулись на него. Этаких два ходячих «хоррога»…

— Прекратить! — дребезжащим от возмущения голосом возгласил судья Дзатлэг.

— Виноваты, ваша честь, — равнодушно проронил дзиард. — Прощения просим… У нас есть приказ — взять этого этлаука, где бы он ни хоронился.

— Не сметь бесчинствовать в помещении суда! — выкрикнул судья, в ожесточении хватив кристаллом Справедливости о наковальню Традиций.

На это движение, очевидно, ушли все силы. Дзатлэг грузно осел в своем кресле и прикрыл лицо рукавом, словно не желая видеть творящееся безобразие.

— Руки, руки покажи, скотина! — прорычал второй эхайн, вскидывая оружие.

Кратов с готовностью развел пустые ладони.

И, увернувшись от нацеленного в лоб раструба энергоразрядника, подсек бронетехника под обе ноги. Тот, не ожидавший сколько-нибудь серьезного сопротивления и потому застигнутый врасплох, рухнул со страшным грохотом, грянувшись об узорчатый пол всеми своими жестянками, панцирными пластинами и затылком в черном шлеме. Энергоразрядник, впрочем, остался в руках у Кратова, который без секунды промедления въехал прикладом оружия дзиарду в челюсть. Челюсть была могучая, далеко выпяченная, не промахнешься.

Как он и хотел сделать сразу по прибытии на Юкзаан!

Кратов огляделся. Поле боя осталось за силами Федерации. Не устояв перед соблазном, он испустил боевой клич древних ирокезов.

Посетители суда, все еще сохраняя полное молчание, которое нарушали хлюпаньем расквашенных носов поверженные бронетехники, смотрели на него с искренним любопытством, и аура, что исходила от них, была самой что ни на есть благожелательной и даже одобрительной.

— Драд-дегнид, — произнес, мотая башкой в сползшем на лицо шлеме, дзиард. — Клянусь, я такое раньше только по ящику видел… в этом, как бишь его, в «Векхеше»…

Второй эхайн мычал разбитыми губами что-то чрезвычайно скверное, тщетно пытаясь сесть.

— Вы можете идти? — спросил Кратов.

— Ну, не сразу… — осторожно сказал дзиард.

— Отведете меня к т'гарду Лихлэбру.

— Драд-дегнид! — снова выругался дзиард. — Да с готовностью! Мы же затем и пришли, нежить ты космическая!

Кратов обернулся к ледяному монументу оскорбленного правосудия, судье Дзатлэгу.

— Извините за это неподобство, ваша честь, — сказал он. — Так как же складываются наши дела?

— Ваш иск принят, — величественно произнес судья, вознося кристалл Справедливости над головой. — Он зарегистрирован в Верховном суде Юкзаана, так что никакие противоправные силы не в состоянии его отозвать.

9

Они шли между тесно стоящих и едва ли не задевающих друг дружку бортами бронемехов, чьи грязно-желтые в свежих следах копоти купола с грозно выпяченными раструбами лазеров и нацеленными в зенит ракетными капсулами, подпираемые массивными ногами-колоннами, нависали над ними, как творения рук спятившего архитектора. Или как головы дивовидных допотопных монстров, в чье стадо они имели неосторожность забрести.

Кратову не раз доводилось наблюдать внеземную военную технику на расстоянии протянутой руки. И всегда при этом он испытывал смешанное чувство восторга и неловкости.

Восторг, должно быть, происходил из детства, от обычных мальчишеских игр в «войнушку», когда толпа чумазых сорвиголов, воспламененная каким— нибудь старинным кино или последними новостями из Галактики, вдруг проникалась милитаристским энтузиазмом и, в меру своего понимания, разыгрывала в лицах только что увиденное. Монгольские просторы содрогались от атаки конницы Чапая на боевые порядки Аттилы. Взбунтовавшиеся рабы Спартака смыкались с пугачевским сбродом и лавиной катились на штурм Рейхстага. Панцирной драконнице квэррагского маршала Шароба удалось-таки взять штурмом абхугскую крепость Аннирнеах (о чем в реальности он мог только мечтать вплоть до отставки по дряхлости и немощи посредством почетного заклания рукой генералиссимуса Чозура). И даже внезапное появление черного лорда Вейдера в стане осажденных не пошло им на пользу.