Блудные братья

— По вашему примеру, я увлекся японской поэзией, — горделиво сообщил Спирин. — И прекрасно вас понимаю. Всем нам недостает любовного созерцания. Все мы испытываем дефицит душевной гармонии. Вот сейчас мы как раз с доктором Торрентом полемизируем о душе…

— Не о душе, — безжалостно сказал юнец. — О покойниках, которых хорошо бы потревожить. И о том, что напрасно мы весь этот огород городим. Что с вами, доктор Кратов? На вас лица нет.

— Кажется, я его потерял, — промолвил тот.

— Вами всерьез занялись земные женщины, — горестно кивая, посочувствовал Спирин.

— А, понимаю, — захихикал Торрент. — То еще приключеньице…

— Вам-то откуда знать? — поразился Спирин. — Что вы-то можете понимать, сопляк этакий?!

Кратов молча отодвинул его и шлепнул Кита по боку. Приглашающе вскрылся люк, затянутый полупрозрачной белесой пленкой, кабина озарилась изнутри мягким желтоватым свечением. Тяжко вздыхая, с трудом, как старик, Кратов протиснулся в китовье чрево. Воронка люка за ним сомкнулась и пропала, словно ничего и не было.

— Потрясающе! — с восторгом выдохнул Спирин.

— Эту проблему я тоже изучал, — спокойно пояснил Торрент. — Я имею в виду — женщин. Естественно, у меня нет того практического опыта общения с ними, как у доктора Кратова или, допустим, у вас. Так что я теоретизировал… Как всякий психотоп, земной социум имеет свои специфические особенности. Гипертрофированная сексуальная преференциальность женщин…

— Заткнитесь, Уго, — попросил Спирин.

— Я-то заткнусь, — незлобиво откликнулся тот. — Но проблема-то останется!

* * *

«Одно слово… и не слово даже, а лишь мысленно высказанное желание… и меня здесь не будет. И я на Сфазисе. Вот Энграф удивится-то! Хотел бы я посмотреть на его вытянутую сверх обыкновенного физиономию… И даже непременную колкость взамен простого приветствия, я готов снести безропотно и, может быть, даже безответно.

Только бы снова оказаться там, а не здесь!

Я устал. Этот бег с препятствиями порядком меня вымогал, И прочие милые прелести земного бытия, вроде новых друзей и возлюбленных, не могут его скрасить. А чаще они могут выступать как новые препятствия… Я не только устал, но и запутался. Всю жизнь я стремился к простоте и прямизне. И в меру сил устраивал свою судьбу в этих спрямленных границах. На Земле это никогда не получалось. Не вышло и сейчас. Для развязывания гордиевых узлов особенно хорош обоюдоострый меч…

И отсидеться в китовьем чреве не удастся. Тоже мне, Йона недоделанный! А ведь еще совсем недавно, восседая на этом же самом месте, я был полон решимости и отваги встретить лицом к лицу все новые испытания, что выпадут на мою долю. Господи, пока я метался по Галактике, шарашился из огня да в полымя, я был примитивен, как амеба! Я следовал элементарным инстинктам и животным позывам. Мной, как новорожденным кутенком, руководили бесхитростные ориентировочные рефлексы! Побольше узнать, побольше ухватить, навести порядок по своему пониманию… и дальше, дальше, дальше! Я думал, что там, в несусветной дали от дома, скрыто что-то важное, для меня пока недосягаемое, но вполне доступное, и осталось только решить две задачи: догнать это, ухватить за хвост или, там, за гриву, взнуздать и оседлать, а потом — понять, наконец, в чем важность его для меня и смысл… Я думал, что это — главное. Хотя спокон веку все мудрецы талдычат без роздыху: главное — неподалеку, совсем рядом, быть может — в тебе самом. За каким же дьяволом меня всю жизнь таскало по этой спиральной карусели, что в просторечии прозывается Галактикой?!