Блудные дети

– Совесть, – выходил я из терпения, – это тонкое извращение...

– Дурак ты, братец, – заключал отец и успокаивался. – Слабак и дурак. Смотри только... За безделушки дорогую цену платишь...

– Значит, всё-таки уезжаешь! – грустно подытожил отец в аэропорту.

– Да ладно, пап! – улыбнулся я. – Ну не навсегда же!

– Забугорный! – с напускной важностью сказал отец, смерив меня взглядом.

Это нелепое словечко произвело во мне странное действие. Растроганный, с неизвестно откуда взявшимися морями в глазах, я принуждён был сделать вид, будто вдруг вспомнил о чём-то важном и, наклонив низко голову, принялся судорожно перебирать вещи в дорожной сумке. Но отец, отыскивая по карманам платок, и сам отвернулся.

Мама и не думала скрывать слёз. Как-то приниженно заглядывая Рэйчел в лицо, она в который раз повторяла одно и то же:

– Ты уж его береги там, Рэйчел. Чтобы он кушал...

На что Рэйчел неизменно отвечала:

– O`key!

***

Серый Лондон, ощетинившийся башнями, шпилями и трубами, произвёл на меня грандиозное впечатление. У каждого города, по-моему, есть свой характер. Встречаются добрые, простоватые городки – таких особенно много в русской провинции. Впрочем, там же вы найдёте города озлобленные и опустившиеся. Бывают города легкомысленные и точно подвыпившие. Бывают нарядные и весёлые. Бывают мрачные и деловитые.

Мне показалось, что Лондон – город коварный, город насмешливый, город порочный. Но порок этот не явный. За толщей серого камня тлеет бесовский уголёк, и кто знает, разгорится ли он пожаром...

Но всё это, конечно, фантазии. А на деле, сколько силы, сколько благообразия являет этот город! Город основательный, город, не терпящий возражений.

Ура! Или, как здесь говорят: Вау! Да здравствует Британия! Эта чистота кругом, особенно в туалетах, этот комфорт повсюду, эта эстетика жизни, этот стиль – невозможно, раз увидев, не поклониться и не признать превосходства.

В Москве мне выдали визу сроком на полгода. За это время мы с Рэйчел должны были пожениться, после чего я смог бы работать и ходатайствовать о какой-то особенной марьяжной визе. Но я прожил в Англии всего лишь три месяца. После чего оказался на Гомере. Как и почему это было, я и собираюсь рассказать, предложив вниманию читателей свой дневник.

Признаться, я всегда считал дневник несовершенной литературной формой, вопиющей о писательской слабости. Чего уж проще? Ставь даты да вписывай события. Но сейчас я понимаю: дневник интересен причастностью. Дневник – живое свидетельство, фиксация первых впечатлений, незамутнённых ни временем, ни собственными мудрованиями.

А потому позвольте предложить

Дневник Иннокентия Феотихтова

10.01.95.

Моему другу Максиму посвящается сие, написанное без прикрас, ибо не гнался за словом, а возжелал правдиво сказать всё, что хотел и как мог.

11.01.95. среда

Перечитал написанное вчера «посвящение» и залился краской. Неизвестно, с чего бы это я так зарисовался.

Хотя... Всё ещё не могу поверить, что я лондонец. Каждую секунду наслаждаюсь Европой. Спускаюсь завтракать в кафе и уже приобрёл свои привычки. Каждое утро заказываю черничные оладья с кленовым сиропом или лазанью. И то, и другое – дрянь. Особенно лазанья. Но я получаю удовольствие не от пищи, а от обстановки, в которой её поглощаю. Завтрак в кафе, лазанья – это вам не кусок варёной колбасы с кружкой растворимого кофе на тесной кухне.

Иногда, чтобы побаловать себя, заказываю сосиски или яичницу. Потом кофе «Латте» и шоколадный круассан. Чувствую себя буржуа.

Интересно, бывал ли Макс в этом кафе? Надо будет спросить его, а заодно зачитать моё «посвящение». Позавчера он звонил и сообщил приятную новость: «братья», кажется, оставили его в покое. Во всяком случае, в новом году никто из них не напоминал о себе.

Наверное, вся эта история с масонами нужна была для того, чтобы в один прекрасный день я заделался европейцем. Ха-ха-ха!!! Вау!!! Йес!!!

За Макса теперь я совершенно спокоен. И дело даже не в «братьях». Просто Виктория уехала в Сочи и ждёт там Макса. А Макс, похоже, не торопится следовать за ней. Рассказывал мне о какой-то официанточке из бара на Земляном валу. Уверял, что «это нимфа из огня и робости». Не очень понятно, но зато, пока она ходила перед Максом со своими подносами, он «впервые влюбился по-настоящему». Обещал нарисовать её в письме. Что ж, посмотрим на эту нимфу.

А моя нимфа готовится к свадьбе. Решено, что мы будем венчаться. Говорят, здесь венчают всех и со всеми. Так что недоразумений по поводу моего православного крещения быть не должно. После венчания в Лондоне мы отправимся в загородный дом родителей Рэйчел. Свадьба будет довольно скромной, но, вероятно, с прессой. Какие-то дружки Рэйчел сделают репортаж о бедном русском. Бедный русский – это я. Хи-хи-хи!