Блудный брат

— У нас есть один шанс установить контакт с Ласкацио. Сегодня. Если не получится — второй возможности не будет. Мы можем продырявить их систему безопасности лишь один раз, за счет неожиданности. Даже если полиция какое-то время спустя попыталась бы еще раз, ничего не выйдет — они уберутся отсюда, сменят обслугу, какие-нибудь пароли… Даже если нам придется сжечь эту будку на колесах, мы должны получить аудиенцию у Ласкацио и дать ему послушать тиканье моих часов. Он кивнул.

— У тебя есть какие-нибудь сомнения? — Не отрывая взгляда от почти пустой дороги перед нами, он покачал головой, слегка быстро на мой взгляд, но наверняка он все уже продумал заранее, как и я. — Ничего тебе не приходит в голову? Может, мы чего-то не учли?

Он посмотрел на меня и растянул губы в слабой улыбке.

— Хочешь меня спросить или просто занять конкретными мыслями? Не беспокойся, глупостей делать не буду и не вижу никаких пробелов в нашем плане. Извини — в твоем плане.

— Рад за тебя, — с легким сожалением сказал я, остановив машину в начале улицы, поворот с которой вел на площадь с кегельбаном. — А у меня предчувствие, будто я что-то недоглядел, что-то не так, как должно быть, но никак не могу понять, что именно.

— Обязательно надо ехать прямо сейчас? — В его голосе послышалось беспокойство. — Мы смело можем отложить визит…

— Нет, — прервал я его, опасаясь, что его колебание может и у меня вызвать пораженческие настроения. — Сегодня, — твердо сказал я.

— Ладно, сегодня, но можно ведь и через час, и через два.

Я набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул, насвистывая первые четыре такта «К Элизе». Выпятив живот и изогнув спину дугой, я с хрустом потянулся.

— Все дело в том, что никак не могу сообразить, в чем дело. Будем надеяться, что это какая-нибудь дерь-мовая мелочь. Может, я просто забыл закрыть кран в ванной? Поехали…

— А часто у тебя бывают такие предчувствия, и оправдываются ли они?

— Э… Нет!

Ну вот, пожалуйста, Оуэн Йитс — чемпион мира по лжи в виде одного слова!

— Знаешь, если это для тебя действительно важно то лучше было бы отложить…

— Нет. — Я нажал на газ и тронулся с места. — Предчувствие, что сегодня — наш шанс, сильнее всех прочих. Забудь о моих сомнениях. Пойдем напролом. — Я посмотрел на него. — Как вы там разогревались на стадионе? «Мы самые, самые, самые лучшие!»

— Ага, но не все. Другая часть, поменьше — это не предназначалось для камер и публики — обращалась к родословной противников и их гениталиям.

Я свернул на стоянку и направился к ближайшему просвету в сомкнутых рядах автомобилей разных марок, форм и цветов.

— А ты принадлежал к какой части?

— К первой.

— Так я и думал.

Я припарковал машину. «И почему я так люблю врать», — подумал я. Если бы это еще имело хоть какой-то смысл, но ведь я был уверен, что Будда увлеченно крыл соперников на чем свет стоит, а я ему сказал нечто совершенно обратное. К чему бы это? Я выключил двигатель.

— У тебя есть в карманах какие-нибудь бумаги? — спросил я, вынимая свои. Будда провел ладонями по телу и покачал головой. — Ну, пошли.

Я выскочил из машины, хлопнул дверцей и, не дожидаясь Будды, направился к уже знакомым дверям. Войдя, я подтвердил бронь, подошел к четвертой дорожке и сбросил пиджак на стул. Будда еще спокойно перебирал пальцами по застежкам куртки, когда мой шар уже свалил первые шесть кеглей. Вторым я сбил пять, а третьим — восемь. Будда пробормотал что-то, что я принял за похвалу, схватил шар, подождал, пока автомат установит кегли, некоторое время примеривался и с четырех шагов разбега пустил шар. Я окинул взглядом зал. Знакомого ковбоя нигде поблизости не было. Вообще, одни незнакомые. Я закурил, наблюдая за игрой Будды. Три броска, и не меньше восьми кеглей в каждом. Он оглянулся и спросил:

— Сыграем?

Я согласился. Что нам еще было делать? Когда Будда набрал сотню, я отставал от него на одиннадцать очков — отвратительный результат, особенно если учесть, что мой противник сосредотачивался на игре лишь на несколько секунд — перед тем как пустить шар. Все остальное время он спокойным, безразличным взглядом скользил по стенам помещения и людям. Ничего не происходило, за исключением того, что он у меня выигрывал, а я ему проигрывал. Остальные игроки не обращали на нас внимания и, откровенно говоря, не особо увлекались игрой. Шум катящихся шаров и грохот падающих кеглей не помешали бы даже озабоченному филологу писать статью о давно умершем авторе буколических произведений. Я начал волноваться не как спортсмен перед стартом, но скорее как хирург, который до сих пор не видит на столе пациента. Если Ковбой вообще не появится, если вообще никто не обратит на нас внимания, это будет означать, что либо мы пошли по неверному следу, либо след оказался верным, но мы лишь вызвали панику и след оборвался, или еще что-нибудь, в любом случае малоприятное.

— Я пошел за пивом, — сообщил я после очередного раунда. Заказав две кружки, я обратился к худому бармену: — Я ищу, вернее, жду одного из здешних работников — румяный, хорошо сохранившийся, лет сорок с небольшим.