Блудный папа для сорванца

– Да, конечно, мало радости для нее, можно понять, – задумчиво пробормотала тетя Люда и издала протяжный вздох. – Бедный мальчик, бедный, бедный ребенок… Они наверху, на мансардном этаже шалаш строят, все стулья у меня позабирали. Ты пойди, Гриш, скажи, чтобы возвращали стулья на законное место и собирались к столу, скоро будем садиться.

Кивнув, я отправился наверх, безошибочно найдя детвору по шуму и гаму. Дверь была открыта, просторное помещение, свободное от мебели, было сейчас заставлено шеренгой стульев, накрытых покрывалами и пледами всех мастей. Детвора бесилась, не замечая ничего вокруг. Пролезали под стульями и вылезали наружу, гоняясь друг за другом.

Я насчитал семеро детей, маленьких тут не было, поэтому за ними никто не присматривал, но Кирюшки среди них не обнаружил. Сердце дрогнуло, до того заволновался. Тревога за собственного сына была крайне непривычным ощущением. Такого я еще никогда не испытывал, и даже потер грудину, почувствовав, как кольнуло сердце.

– Вы Кирилла не видели? – быстро спросил я у детей, которые застыли, обратив на меня внимание.

– А он нытик! – крикнул один из них, высокий и чернявый, и я смутно вспоминал, чей он ребенок. Кажется, племянник Макса, сын его старшего брата. Когда у тебя нет детей, все они кажутся на одно лицо, да еще так быстро растут. Ромка живет в Германии, поэтому редкий гость, еще бы мне помнить его детей.

Слова парнишки насторожили.

– Почему нытик? Что у вас тут случилось? Давайте-ка разбирайте свою конструкцию и возвращайте стулья на место, скоро Новый год, – скомандовал я, впиваясь взглядом в наглого пацана.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ничего не случилось. Мы его не трогали! – стал защищаться Максов племянник. – Он играть с нами не стал, ушел с Сонькой.

– Куда? – спросил я коротко, чтобы не тратить время.

– В Сонькину комнату, – буркнул он, нехотя стягивая одеяло с импровизированного шалаша, а я немедля вышел из мансарды, проходя по коридору в комнату дочки Суворовых.

Соня и Кирюха дружат? Постучался в дверь белого цвета и зашел после короткой паузы. Не знаю, чего я ожидал увидеть, но точно не уткнувшегося лицом в подушку Кирюху, а рядом с ним на розовой круглой кровати – Соню в нарядном голубом платье, похожую на куклу. Огромные глаза, длинные волосы, губы бантиком – вся в маму. Копия. От Суворова ничего не досталось девочке.

В отличие от нее, сын не нарядился, а оставался в обычной футболке и джинсах. И меня обуяла злость, которую пришлось сдержать в присутствии детей. Пока ребенок страдает, его мать наводит марафет, кокетничая с итальянскими мачо.

С этим нужно что-то делать. Меня не устраивает, что мой сын шастает по дому без присмотра, и пусть он не маленький и остальные дети точно так же одни. Рассуждая о безопасности и чувствах своего ребенка, я становлюсь абсолютно нерациональным.

– Что случилось? – поинтересовался я у Сони, проходя в комнату и встречая удивленный взгляд девочки. Она вскочила с кровати и встала напротив меня, хлопая красивыми карими глазами.

– Кирюша расстроился, что с ним на празднике не будет папы, – совершенно беззастенчиво сдала друга девочка, а я скрипнул зубами.

Опять этот отсутствующий отец, который портит настроение моему ребенку! Я пообещал себе в этот момент, что костьми лягу, чтобы этот командировочный вечно пропадал на фестивалях и не совался ни к моему сыну, ни к своей бывшей жене. Я им без промедления обеспечу статус бывших. Приказывая себе остыть, я прошел в комнату и уселся на диван, потеребив мальчика за плечо, а он вскочил и букой поглядел на подругу.

– И ничего я не плачу, – прогундосил, вытерев тыльной стороной ладони красный нос и пряча глаза.

– А что делаешь? Чего в шалаш с остальными не играете? Рука всё еще болит? – спокойно спросил я, совершенно точно понимая упрямое нежелание ребенка показаться нытиком. Сам таким был в детстве. Чтобы меня в плаче уличили – да ни за что! Хрен вам! Вот подраться, навалять кому-то – самое то было.

– Нам и тут весело, – буркнул Кирюха, поглядывая на Соню. – Просто не хотим играть с остальными. А рука нормально, – сказал он и пошевелил рукой, делая вращательное движение, – как будто ничего и не было.

– Это хорошо, но надо на праздник идти, а вы тут вдвоем сидите.

– Мама Кирюши придет и переоденет его в нарядное, – доложила Соня.

– Его мама занята, но я могу помочь с одеждой, – предложил я, надеясь, что справлюсь с таким простым делом. – А ты, Сонь, можешь, если хочешь, пойти вниз. Там внизу салон красоты открылся.

– Я знаю, – с умным видом кивнула девочка, – у нас на шесть часов назначено, – сообщила она, посмотрела на часы с кукушкой и расширила глаза от ужаса. – Спасибо, что предупредили, дядя Гриша! – воскликнув, она выбежала из комнаты не прощаясь, спеша к исконно женским занятиям, а я снова встретился взглядом с Кирюхой.