Блудный папа для сорванца

  – Я вас не отпущу! Мой ребенок не будет брошенным, как я в детстве! Я его воспитывать буду. Уедем, Лиз, давай уедем? – вдруг сменил он тон и стал размазывать тушь мне по глазам и растрепывать прическу, тем самым хороня все планы выйти вовремя из дома. Зашептал горячо на ухо: – Он же поиграется в семью и бросит, я же знаю таких мажорчиков, они не меняются, ему ты быстро надоешь, ты ж не его поля ягода, а детей такие люди не воспитывают, бросают на нянек, да и папой он двух звать не будет, Киря наш... Лизок, будь благоразумной, не поддавайся на уговоры, ты же не такая, чтобы повестись на смазливую рожу и толстый кошелек. Да твой Черкасов либо с дружками на тебя поспорил, либо батя ему сказал серьезнее быть, а то карточки и тачку отберет.

  – Ты ничего не знаешь, ничего не понимаешь... – шептала я, застигнутая врасплох неожиданной атакой мужа и собственной острой реакцией на его слова. Он будто вытаскивал наружу мои потаенные страхи и заставлял рассматривать их под микроскопом.

  – Наша семья выдержит это, всё будет по-прежнему, – продолжал он, будто ничего не слыша и говоря сам с собой.

  – Я не хочу! Не надо! – вскрикнула я, когда его руки осмелели, а глаза стали как у бешеного дикого животного.

  – Ты моя жена! – зарычал он, прижимая меня к раковине и стискивая руками талию. – Я нормальный мужик, Лиза, ты меня на сухом пайке держишь, мурыжишь, я не потерплю такого отношения...

Глава 44. Лиза. Новая жизнь

Дверь резко распахнулась и с громким, оглушительным треском ударилась о стену. От удара стиральная машинка закачалась, и с нее прямо под ноги попадали пластмассовые банки с моющими средствами. Распахнулась в тот самый момент, когда я уже решила смириться и вытерпеть всё то, что уготовила мне жестокая судьба. Выстоять как герой. Молча, стиснув зубы. И совершить никому не нужный подвиг. Встретиться лицом к лицу с агрессией, которая бурлящей лавой исходила от мужа. Он отпрянул от меня, бешенство в глазах сменилось растерянностью и испугом.

А потом я увидела Гришу, он молча схватил мужа за грудки и поволок в дальнюю комнату – спальню. Меня он обдал взглядом, значение которого я не смогла разгадать. Только не презрение, пожалуйста, Господи, я так мало прошу! Пусть он не подумает, что мы с Костей уединились, забыв о ребенке, и между нами, что-то есть!

Я ринулась за двумя мужчинами, но ноги не слушались, споткнулась, чуть не упала, зацепившись рукой за косяк. Внешне я старалась выглядеть невозмутимой, но перед глазами стояла пелена, а тело сотрясалось от дрожи. Главное, чтобы Кирюшка не стал свидетелем скандала или драки между своими отцами! Он не должен видеть ничего подобного и вообще знать, что в жизни существуют боль и грязь! Что я за мать, если позволю собственному ребенку страдать? Из-за последних событий моя вера в себя как родителя и так изрядно пошатнулась.

Послышалась какая-то возня, приглушенные крики, а в меня ураганом влетел маленький ревущий комок, вжался в живот головой, как будто спрятался. Я обхватила руками Кирюшку, который испуганно дрожал, и начала его стискивать в объятиях.

– Откуда взялся дядя Гриша? – пробормотала сквозь силу, вытирая слезы, текущие по щекам. – Это ты ему открыл дверь?

– Я ему позвонил, – отчитался сынок, доверчиво глядя мне в глаза. – Вы закрылись с папой. Я испугался, потому что папа кричал, и позвонил дяде Грише. Я его машину в окно увидел. Или это он мне позвонил. Я запутался... – Он запнулся, почесывая вихрастую голову и недоуменно хмурясь. – Мама, мне же нужно в школу. Мы уже опаздываем, – лепетал сынок, подтаскивая меня к выходу и хватая рюкзак и мешок со сменной обувью.

От испуга его глаза расширились и казались большими блюдцами. Сейчас для меня всё потеряло значение. Самой главной задачей стало успокоить ребенка. Ни о какой школе не могло быть и речи. Я отвела его на кухню и усадила за стол, прикрыв дверь. Отвлекала мультиком и одновременно думала.  Страшно, что я готова была стерпеть всё что угодно. Моя жертвенность не имела границ, когда дело касалось собственного ребенка. Но в то же время я понимала, что пытаюсь сохранить то, что уже не существует.

Нашей семьи с Костей и Кирюшкой уже нет.  Хрупкая ваза, которую я склеила из кусочков, та самая ваза, что олицетворяла нашу семью, рассыпалась в мелкое крошево, чуть стоило налить в нее воды.

Следовало ожидать, что муж не будет долго ходить передо мной на цыпочках. Воображаемые рога задевали потолок и мешали ему жить. При этом свои не мешали нисколько. Он считал, что имеет жить по-прежнему. Конечно, ведь этот благодетель мнил себя святым из-за того, что принял меня с ребенком!

Когда настанет тот час, когда он решит выместить гнев на ребенке? Что бы он ни говорил, какими бы моральными принципами ни прикрывался, ничто не перекроет прошлое. Изменил, бросил, обворовал, потом решил вернуть всё обратно, как будто замел мусор под ковер и сделал вид, что так и было. Но мусор ведь остался!