Блудный сын

«Все так запутано… В пятнадцать лет я уже знала, что Джим станет ведущим ученым, и, любя его, посвящала каждый миг своего существования его карьере, отдавая ему свои деньги и свои руки. Я никогда не жаловалась, никогда! Я никогда не воспринимала себя как подчиненную Джима, как его бессловесную прислугу, но именно так меня видит Давина — некая Уда, только уровнем повыше. Я никогда и подумать не могла, что Джим нашел бы во мне подчиненную — мы были слишком близки, мы были единым целым. Вот этого Давина не смогла понять. Если бы она уважала меня, то поговорила бы с нами обоими, но вышло иначе — она говорила с одним Джимом, как с вершителем и моей судьбы. Но на деле не так! Как много решений принимаю именно я? Да около половины. Мы с Джимом оба — биохимики, и никогда не стояло вопроса, чья карьера важнее — всегда была наша карьера, даже если звучало имя Джима, а не мое. Я всегда думала, что Джим понимает — мое время придет… Сейчас я в этом не уверена, и именно поэтому больно. И я злюсь. Когда наши глаза встретились впервые, это была встреча равных, и все трудности мы встречали как равные. Могу ли я быть Удой для моего мужчины?

Нет, я отказываюсь верить в подобное! Без меня Джим бы не был сейчас здесь! Он знает это так же хорошо, как и я. И не важно, что мы не обсуждали этого — такова данность. И что теперь? Им манипулирует амбициозная и эгоистичная женщина, которая флиртует с ним, ровно как и с любым представительным мужчиной, встреченным ею. Флиртует? Да, верно! Ей нужно лишь покрасивее обустроить свой очаг, но никак не завести новый, и ей совсем не важны другие достоинства Джима, менее значительные. Я ненавижу ее, так ненавижу! Она — назойливая муха, которая откладывает свои личинки в благодатную субстанцию, а книга Джима много значит для нее и Макса. Книга Джима, книга Джима…»

Гнев почти испарился. В это субботнее утро Джим почти потерял равную ему Милли. Что делает с ним успех? И — что важнее — с их браком? Хватит ли у Милли сил и желания быть с ним и дальше? «Я — единственная, кто знает все его секреты, слабые места, его ночные кошмары и его скелеты в шкафу».

Милли поднялась со скамейки и вернулась на автобусную остановку. Автобус, как обычно, опаздывал; она вскочила в него в последнюю секунду, села, переводя дыхание, и улыбнулась попутчикам, которых знала. Как Милли иногда говорила Джиму, в автобусе она была единственным белым человеком в здравом уме; в нем ездили здоровые и умные чернокожие и белые люди с физическими или умственными недостатками.

К тому времени, как Милли вошла через заднюю дверь в дом родителей, на ее лице уже сияла улыбка и выглядела она счастливой, как никогда.

— Па, — обратилась она к Патрику, погруженному в чтение «Нью — Йорк тайме», — есть у нас в Восточном Холломене дома, сдающиеся в аренду, с возможностью выкупа их в будущем? Мы с Джимом собираемся присоединиться к вашему обществу.

Когда Вэл бочком просочился в кабинет брата, Макс Танбалл взглянул на него с удивлением. Вэл не из тех, кто входит через дверь бочком.

— Что такое? К чему скрытность?

— Здесь Честер Малкужински.

Карандаш выпал из рук Макса, он побледнел.

— Боже!

— Нам предстоит упомянуть имя Господа еще не раз. Он хочет знать, почему убили Эмили, — сказал Вэл, падая в кресло.

— Как он узнал?

— Увидел по кабельному каналу какую — то новостную программу, вещающую исключительно о загадочных отравлениях. Ты знаешь: о невыявленных, мистических, с непойманным отравителем, когда полиция в тупике, ну как обычно.

— Лили уже забила твой холодильник продуктами?

Лицо Бэла вмиг прояснилось.

— Да. Какая же хорошая девочка моя невестка. Ей никогда даже в голову не придет поработать над счетами для страховой компании.

— Чего ты никак не можешь сказать о своем шурине.

— Ну что за ублюдок!

— Как он обманывает мир на этот раз? — спросил Макс.

— Занимается строительством недвижимости во Флориде на побережье Мексиканского залива, в Орландо. Все больше и больше северян, уйдя на пенсию, уезжают во Флориду, а Чез помогает им потратить их денежки. Он строит шикарные апартаменты. — Вэл передернулся. — Держу пари, в фундаменте можно найти не один труп.

— Сколько сейчас лет младшему брату Эмили?

— Сорок с небольшим. Должен признать, он обожал Эм. Мне пришлось нелегко, когда я доказывал, что не мог сообщить ему о ее смерти, потому что не знал его местонахождения. Думаю, он все — таки поверил мне, ведь никто в здравом уме не посмеет обидеть Чеза Малкужински.

— Сколько он здесь пробудет?

— Сказал, пока не поймают убийцу Эм. Он заселился в бывшую комнату Эвана и забрал соседнюю спальню себе под некое подобие кабинета и гостиной. — Вэл всплеснул руками. — Чез приехал сегодня в семь утра, а в девять телевизионщики уже проводили ему выделенный кабель к огромному телевизору. Они еще не ушли, когда приехали ребята из телефонной компании провести ему телефонную линию и установить телекс. Он вытащил из подвала стол, чтобы использовать его в качестве рабочего, даже не спросив — представляешь? Он зол, Макс, очень зол.

— Дело не только в этом.

— Согласен.