Блудный сын

Если церебральная аневризма не прикончит его, то грозит другая беда: свойственный ему аутизм может развиться в психоз. И в безумии он стал бы искать умиротворения, которого уже не мог дать просто аутизм.

Когда Рэндолу Шестому становится совсем уж тяжко, он задается вопросом, а предназначена ли вращающаяся дыба для его излечения, как неустанно повторяет Отец, или это все-таки орудие пытки.

Рожденному не от Бога и лишенному веры Рэндолу в голову приходит и более кощунственная мысль: если Отец — скорее жестокий, чем заботливый создатель, тогда Отец псих, и все, что он делает, — безумие.

Искренен ли Отец или он обманщик, гениален его проект или безумен, одно Рэндол Шестой знает наверняка: в стенах «Рук милосердия» счастья ему не найти.

Счастье ждет его совсем на другой улице, менее чем в трех милях отсюда, в доме некой Карсон О'Коннор. В этом доме находится секрет, который придется отобрать, если его не отдадут добровольно: причина улыбки Арни О'Коннора, источник радости, которую запечатлел газетный фотоснимок, как бы коротко она ни длилась.

Как можно быстрее он должен добраться до этого мальчика, О'Коннора, до того, как церебральная аневризма убьет его самого, до того, как вращающаяся дыба ввергнет его в безумие.

Комната Рэндола не заперта. Его аутизм, на который иногда накладывается агорафобия, держит его по эту сторону порога с куда большей надежностью, чем любые цепи или замки.

Отец часто побуждает его исследовать здание из конца в конец, побывать на этажах, расположенных выше и ниже. Такая попытка послужит первым свидетельством того, что его методы лечения дают результат.

Но даже если Рэндол и решится на прогулку по зданию, выйти из него он не сможет. Потому что все двери подключены к охранной системе. И если его поймают до того, как он покинет территорию «Рук милосердия»… его могут наказать очень долгой процедурой на вращающейся дыбе.

Так или иначе, в тех редких случаях, когда он покидает свою комнату и бродит по коридорам, он не решается отойти далеко, не удаляется от своей комнаты. Иногда даже дистанция в тридцать футов становится для него непосильной. Под грузом новых впечатлений, того, что он видит или слышит, ноги его подгибаются, и он падает на колени.

Самоизоляция, однако, не мешает ему видеть. Слышать. Учиться. Он знает, как выйти из «Милосердия», не подняв тревоги.

Ему, возможно, не хватит мужества, чтобы добраться до той особой двери, не говоря уже о том, чтобы выдержать «удар» внешнего мира. Но привычная подавленность в последнее время перешла в отчаяние, он просто не может усидеть на месте, а хлысту отчаяния вполне под силу добавить ему храбрости.

Рэндол Шестой все для себя решил: он уйдет грядущей ночью, через двенадцать с небольшим часов.

Глава 42

Мягкий свет просторного фойе падал на широкий фриз. Сквозь множество резных листьев проглядывали головы ангелов, вперемешку с горгульями и даже смеющимися демонами.

В темно-зеленый мраморный пол врезали кольцевую инкрустацию из мрамора более светлых тонов, с изображением мифологических существ: богов, богинь, полубогов, гоняющихся друг за другом. Даже не наклоняясь, Майкл видел, что некоторые из участников этого забега стремились к сугубо плотским утехам.

Только в Новом Орлеане такие вот «картинки» считались вполне приемлемыми в том месте, где людей провожали в последний путь. Здание это, скорее всего, построили в 1850-х годах по заказу одного из приезжих нуворишей, каких не привечали в креольских кварталах города. В Новом Орлеане время примиряло казавшееся возмутительным с тем, что сразу становилось классикой жанра.

Внимательно всмотревшись в фотографию Бобби Оллвайна, которую дала ему Карсон, Тейлор Фуллбрайт кивнул.

— Да, тот самый господин. Поначалу я его очень жалел: у него умирало так много друзей. Потом понял, что он не знаком ни с одним из усопших.

— Он… что? — спросила Карсон. — Ловил кайф от общения с мертвыми?

— Нет, нет, никаких извращений, — покачал головой Фуллбрайт. — Он просто… похоже, их компания умиротворяла его.

— Он так и сказал… насчет умиротворенности?

— Я помню только одну его фразу: «Смерть может быть не только проклятием, но и даром». И зачастую так оно и есть.

— Вы не выражали ему свое возмущение по поводу его появления здесь?

— Возмущаться — не мой стиль, детектив. Некоторые владельцы похоронных бюро столь серьезны, что кажутся суровыми. Я же предпочитаю обнять, утешить. Мистер Оллвайн и его друг, они никогда не доставляли проблем. В них ощущалась грусть, печаль — не извращенность.

Зазвонил мобильник Карсон, и она отошла на пару шагов, чтобы ответить на звонок.

Майкл воспользовался паузой, чтобы спросить:

— Он приходил сюда с другом? Можете вы описать его?

Фуллбрайт, заулыбался, закивал, словно мультяшный медвежонок.

— Я его вижу так же отчетливо, как если бы он стоял здесь. Ординарный до неприличия. Среднего роста. Небольшой избыток веса. Среднего возраста. Волосы русые… а может, светлые. Синие или зеленые глаза, может, светло-коричневые.