Блуждающая звезда

Эстер думала о свободе. «Джустициа э либерта». Брао говорил, что они там, наверху, в этих горах, что они собираются у часовни. Может быть, ей удастся поговорить с ними и что-то узнать, может быть, до них доходят вести из Сен-Мартена. А еще лучше было бы уйти с ними через горы, и там она встретит Тристана, и Рашель, и Юдит, и стариков в лапсердаках, и женщин в длинных платьях, с убранными под косынки волосами. И детей тоже, иначе быть не может, все дети там, играют на площади у фонтана или бегут гурьбой по улице вдоль ручья и дальше, в луга, к реке. Но она не хотела об этом думать. Ее мысли летели дальше: сесть бы в поезд, уехать в Париж, а там и к океану, может быть, в Бретань. Когда-то они часто говорили о Бретани с отцом, и он обещал, что поедет с ней туда. Потому-то она и карабкалась в гору, чтобы быть свободной и не думать ни о чем. Когда она доберется до «Джустициа э либерта», ей и не придется больше думать, тогда все будет по-другому.

Незадолго до полудня Эстер вышла к святилищу. Часовня была пуста, двери заперты, стекла в окнах выбиты. У крыльца чернели следы костра. Здесь были люди, ели, а возможно, и ночевали. На земле валялись куски картона, сухие ветки. Эстер вскарабкалась к роднику над святилищем и напилась ледяной воды. Потом села и стала ждать. Сердце бешено колотилось. Ей было страшно. Тишина кругом, только ветер шелестел в лиственницах. Но мало-помалу Эстер начала различать другие звуки: еле слышный треск в камнях, шорохи в кустах, шуршание крылышек пролетавшего жука, далекий крик птицы в лесу. Небо было ярко-синее, безоблачное, солнце палило.

Вдруг Эстер почувствовала, что не может больше ждать. Она вскочила и побежала, как прошлым летом на дороге в Рокбийер, когда пошла с Гаспарини посмотреть на жатву и впервые почувствовала эту пустоту внутри — страх смерти. Она бежала по дороге в Вальдиери до большой излучины, откуда открывалась долина, и там, запыхавшись, остановилась. Она видела сверху все, словно стала птицей.

Долина Вальдиери была залита солнцем, и Эстер узнавала каждый дом, каждую тропку, до самого Антрака, откуда год назад пришли они с Элизабет. В этот широкий проем между гор задувал ветер.

Она села на землю у дороги и стала смотреть вдаль, на горы. Острые вершины царапали небосвод, их тени простирались на ржаво-бурых склонах вниз, до самой долины. А далеко-далеко, в ущелье, блестел серебром ледник.

Год назад Эстер и Элизабет перешли через эти горы вместе с другими людьми, бежавшими от немцев. Эстер до мелочей помнила этот путь, и в то же время ей казалось, что это было очень давно, в какой-то другой жизни. Все изменилось теперь. То, что осталось там, за горами, стало недостижимо. А может быть, и вовсе не осталось ничего.

Она чувствовала словно дыру внутри, в самой сердцевине, окно, в которое задувала пустота. Вот что она видела — ей помнилось это — в горах, когда они подошли к перевалу. То невероятное окно, в котором сияло небо. Но может быть, это был только сон, привидевшийся ей за мгновение перед тем, как над ней и Элизабет сомкнулись тучи и погребли их в забвении здесь, в Фестионе. Значит, бойцы «Джустициа э либерта» ничем не могли помочь — ведь разве можно освободиться от теней?

Солнце опускалось к вершинам гор, и Эстер ощущала лицом приближение тьмы. А ведь и вправду была там гора, которую люди назвали этим именем: Мон-Тенебр, гора тьмы.

Эстер пристально смотрела, вдаль, на ущелье, на проем среди ледников. Медленно простиралась тень, накрывая долину, окутывая деревни. Там была жизнь, теперь Эстер слышала ее звуки: лай собак, звон колоколов, даже, кажется, детский крик. Ветер принес запах дыма. Там, внизу, подходил к концу самый обычный день. Никто больше не думал о войне.

Далекая вершина Жела, казалось, уплывала куда-то, парила над туманом, легкая, как облачко. Эстер смотрела на солнце, неотвратимо приближавшееся к горам, и думала о матери, там, внизу, в Фестионе. Элизабет, наверно, сейчас надела фуфайку поверх рабочего халатика: к ночи холодало. А Брао караулит ее, Эстер, на площади, ведь в этот час приютских детей ведут в церковь. Еще несколько минут Эстер смотрела на долину Вальдиери, на сверкающий льдом хребет, и ей казалось, кто-то вот-вот придет, спустится с этих вершин к окутанным туманом деревням, кто-то очень большой, прошагает через речки и луга, спиной к солнцу, и тогда наконец — она почувствует это — ее накроет его тень.

Эстер

Порт Алон, декабрь, 1947 год