Блуждающие огни

«Прекрасно, - думала я, собирая почту, которую караулил Рэкси. - Сначала этот клерк, подогреваемый низменными страстями, пытается с моей помощью реализовать свой комплекс самаритянина. А теперь он и вовсе ополоумел. Интересно, знает ли он, где я живу? И знает ли про собак?» Я думала об оккультистах в черных плащах и о том, не воображает ли этот парень, будто обладает какой-то магией, которая поможет ему справиться с собаками и обольстить меня так, чтобы попользоваться мной, а потом убить.

Чем больше я об этом думала, тем больше заводилась. И не столько боялась, сколько чувствовала себя одураченной. И злилась. Интересно, как я буду теперь ходить на почту за сюрпризами для Томми, когда там сидит этот клерк? Что он подложит в мой ящик в следующий раз? Дохлую крысу? И пожаловаться некому! У таких, как я, никаких прав нет.

В конце концов я пошла домой, но по дороге задержалась у дверей Анжелы.

В последнее время Анжела стала как будто холодна со мной. Она продолжает говорить, что хочет помочь мне, но, видно, больше мне не доверяет. И по сути дела, она права.

Как-то я была у нее в конторе, зашла туда, только чтобы наконец отвязаться от нее. Мы некоторое время сидели, глядя друг на друга, пили этот ее дрянной кофе, сваренный в машине, которую кто-то преподнес ей несколько лет назад. Я бы такую ни за что не подобрала, попадись она мне во время моих рейдов по помойкам.

- Что вы от меня хотите? - спросила я ее наконец.

- Я просто стараюсь понять тебя.

- А понимать нечего. Я такая, какой вы меня видите. Ни больше, ни меньше.

- Но почему тебе хочется так жить?

Понимаете, я восхищаюсь тем, что делает Анжела. Она помогла многим ребятишкам, которые действительно попали в беду, и это здорово. Некоторым надо помогать, так как они не могут помочь себе сами.

Она привлекательная женщина: лицо сердечком, добрые глаза всегда смотрят ласково и озабоченно, а по спине струятся длинные черные волосы, кажется, им конца нет. Я всегда подозревала, что в детстве с ней случилось что-то по-настоящему скверное, вот она и занялась тем, что делает сейчас. Того, что она здесь имеет, на жизнь ей вряд ли хватает. По-моему, единственное, что ей нравится и что она действительно любит, это работать по спонсорской программе, которую она сама изобрела, чтобы помогать людям. По этой программе добропорядочные члены общества выделяют время и деньги, чтобы поддержать падших и отверженных, дать им еще один шанс.

Мне такая помощь не нужна. Я не собираюсь становиться лучше, чем я есть, мне все едино. По крайней мере, сейчас мне гораздо лучше, чем было до того, как я попала на улицу.

Обо всем этом я сто раз говорила Анжеле, но она все смотрела на меня печальными глазами, сидя за письменным столом, и я чувствовала: она хочет заполучить кусочек меня, ну я, так и быть, подчинилась, решила, что уж тогда она от меня отвяжется.

- Когда я училась в школе, - начала я рассказывать, - была у нас одна девочка, она хотела отомстить учителю, который преподавал математику. Его звали мистер Хэммонд, классный был парень.

Она выдумала, что он приставал к ней. И добилась, подлая, своего. Его временно отстранили от работы, полиция и школьный совет расследовали дело, а она, эта девчонка, у всех за спиной помирала со смеху, но, когда с ней говорили полицейские и социальные работники, делала плаксивую рожу и притворялась ну просто разнесчастной. Но я-то знала, что он не виноват! Знала, где она была в тот вечер, когда, как она плела, это случилось. Она была вовсе не с мистером Хэммондом. Меня, скажем прямо, в школе не слишком-то любили, и я знала, что компания этой девчонки со мной посчитается, но я пошла и все рассказала. Ну и ясное дело, получилось так, как я и ожидала. Все от меня отвернулись. Зато мистер Хэммонд вновь обрел доброе имя и вернулся на работу. Как-то раз он попросил меня зайти к нему после уроков, я решила, что он хочет поблагодарить меня за то, что я сделала, и пошла. В школе уже почти никого не было, так что, пока я шла к нему в класс математики, слышался только стук моих каблуков. А он завел меня к себе в кабинет, запер дверь и изнасиловал. Да не один раз, а несколько. И знаете, что он при этом говорил? «Никто тебе не поверит. Только попробуй заикнуться, тебя на смех поднимут».

Я взглянула на Анжелу, в глазах у нее стояли слезы.

- И я понимала, что он прав, - продолжала я. - Ведь я вернула ему доброе имя. Кто мне поверил бы? Я даже и не пыталась никому жаловаться.

- О боже, - вздохнула Анжела, - бедная ты девочка!

- Да не расстраивайтесь вы так, - успокоила я ее. - Что было, то прошло. На самом-то деле ничего и не было. Я все выдумала, просто мне казалось, что вы про меня хотели услышать что-нибудь этакое.

Надо отдать Анжеле должное. Она приняла мое заявление спокойно. Не накричала на меня, не вышвырнула на улицу. Но теперь вы понимаете, почему я не вхожу в список ее любимчиков. А с другой стороны, зла на меня она тоже не держит, это я знаю.