Блуждающие токи

— Да… — грустно улыбнулся Лаврецкий, — я смотрю, вы там в философию ударились.

— Я ведь серьезно.

— И я серьезно. Что тебе сказать, Вадим Николаевич… Думаешь, я об этом не размышлял? У каждого, наверно, бывает такая минута, когда встает этот вопрос… — Он помолчал, поднял на Гурьева глубоко запавшие глаза. — Это, знаешь, наверно, как блуждающие токи. Никто ведь их не планирует. Посылаем мы токи по проводам, по назначению, чтоб они тепло принесли людям, свет, добрую силу посылаем Так нет же, отрываются в каких-то случаях, уходят в землю, растекаются там, под нами, разъедают все, что попадается на пути… И выходит, сами мы их и порождаем. Порождаем-то для добра, а, случается, уходят они от нас, чтобы творить зло. Почему? Это уж другой вопрос.

— Блуждающие токи… — поднял голову Гурьев. — Это ты, пожалуй, верно сказал. Блуждающие…

— Вот погляди. — Лаврецкий приподнялся, достал запавшую в изголовье газету. — Передовая о связи науки с жизнью. Я вот тут подчеркнул, смотри: "Следует усилить материальное воздействие на институты и лаборатории, где результаты исследований попадают "на полку", а не на производство, где работают без напряжения, отстают от ритма пятилетки". Очень правильная мысль, не так ли? Но ведь все можно опошлить, самую здравую мысль можно обратить в свою противоположность, если руководствоваться не духом ее, не сутью, а буквой… Знаешь, как Ленин говорил в "Детской болезни": "Всякую истину, если ее преувеличить, если ее распространить за пределы ее действительной применимости, можно довести до абсурда, и она даже неизбежно в указанных условиях превращается в абсурд…" Вот ведь — мы все вместе шесть лет бились ради этого, — он притронулся к листку, который Гурьев держал в руке. — Что это такое, если поглядеть со стороны? Какая-то формула сложная, на первый взгляд, отвлеченная… Мы-то с тобой знаем, что она позволит сделать в практическом смысле, кардинально решить проблему защиты, перевести ее из области голой эмпирики на точный расчет, а значит, использовать в нашем деле электронно-вычислительную технику… И в конечном счете — свести к минимуму возможность аварий, пробоев, простоев, сэкономить рабочие часы, средства, сохранить ритм производства… Что может быть более важно в практическом смысле? Но ведь это мы знаем с тобой…. Ну, еще некоторые специалисты… А для всех остальных — ну что это? Голая математика, "чистая" наука… Так?

— Допустим, — сказал Гурьев, — так что же прикажешь делать, кричать на каждом перекрестке: мы хорошие, мы не чистой наукой занимаемся, мы пока еще пользы не даем, но скоро, очень скоро, вы увидите, мы дадим большую пользу, только не закрывайте нас, только дайте нам довести до конца…

— Кричать стыдно?

— Стыдно. И унизительно.

— Да… А что он сделал? Пришел и стал кричать! Пользы-то на грош, а крику на весь мир. И главное — все наглядно! Что-то устанавливают, пускают, с производства не вылазят — вот ведь, выходит, где реальная польза! Не так ли?! И вот кто, оказывается, действительно откликается на это важное и нужное решение! — Лаврецкий взмахнул газетой. — Вот мы сейчас и пожинаем плоды!

Он откинулся на подушку. Отдышался.

— Что ж, по-твоему, мы ему уподобляться должны были? — спросил Гурьев.

— Уподобляться — нет. Я считаю, что требовать к себе излишнего внимания — это значит воровством заниматься, брать у общества то, что сейчас нужнее в другом месте. А вот объяснить как следует, убедить, доказать — мы должны были Но не сделали этого. Тут-то, наверно, и кроется наша ошибка… Даже вина — если хочешь…

— Ну, ты уж слишком! — Гурьев полез во внутренний карман пиджака. — Слушай, тут телеграмма какая-то странная пришла на твое имя. От Саши Карелина.

— Прочитай.

— Да тут и читать нечего. — Гурьев развернул бланк. — Одно слово: "Спасибо", а дальше: "воскл", опять "воскл" и еще раз "воскл". Ты что-нибудь понимаешь?

— Догадываюсь. Ответь ему тоже одним словом. Напиши: "Пожалуйста", ну и тоже "воскл". Три раза.

— А один раз нельзя? — подозрительно спросил Гурьев,

— Можно, — улыбнулся Лаврецкий, — но лучше три. Это код такой.

— Слушай, а не рехнулись вы оба на старости лет?

— Судя по всему — как раз наоборот. Так что не жалей. Пиши три раза.

Запись в тетради

Зачем я это сделала? Зачем поехала в тот вечер в ресторан "Восток"? Не знаю. Я ведь не собиралась это делать. И на работе все знали: я нездорова, отсутствую вот уже несколько дней, на банкете не буду. И всем было, по-моему, хорошо, — им и мне тоже.