Блуждающий бумеранг

— Пойдем… — малышка дала руку «заботливой» тете, и они вместе направились к дому.

Через полчаса возле детского сада появилась Марина и, не найдя свою дочь на улице, подошла к воспитательнице в дутой спортивной куртке.

— Здравствуйте, а где Оксана?

— Вы же ее забрали!

— Как это?

— Я видела, как вы подошли к песочнице, в которой играл ваш ребенок, и ушли с ней домой.

— Вы в своем уме? Я только сейчас с работы иду! Кто забрал моего ребенка?

— Не делайте из меня дуру: вы же ее и забрали, даже переодеться успели…

— Подождите, вспомните, во что была одета женщина, которая забрала моего ребенка!

— В серый плащ, на голове вязаный берет, голубые джинсы, кажется… Все, как у вас, милочка!

— Я вызываю милицию, вы не понимаете: у меня украли ребенка!

— Что вы такое говорите, кому понадобилась девочка? Наверно, родственники забрали, кто-то на вас похожий…

Перепуганная Марина бросилась вовнутрь здания детского сада, чтобы позвонить Даниле, но вспомнила, что сама намедни вырвала шнур и разбила телефонный аппарат. Она рванула домой, все еще надеясь, что это какая-то ошибка: может, Данила забрал Оксанку или Вера Иосифовна, а может, бывший муж Алик решил таким образом поиграть на нервах? Не помня себя, она добежала до дома, через ступеньку допрыгала до третьего этажа и нажала на звонок.

— Оксанка дома?

Дверь открыл еле стоящий на ногах Федор Васильевич в майке-алкоголичке и длинных семейных трусах.

— Чё? — не понял вопроса хозяин.

— Оксанка дома? — закричала Марина.

— Пиво принесла? Чево орешь?

— Какое пиво, Федор Васильевич, у меня дочь пропала!

— Мы все пропали… Мне нужно пивка выпить! — еле слышно пробормотал плохо соображающий отец Данилы и нетвердой походкой вернулся в свою комнату.

Марина метнулась в квартиру, но там никого больше не было.

Холодея от ужаса, женщина выбежала на улицу, обыскала соседние дворы, но тщетно: загадочной тетки, так похожей на нее, и родной дочурки с белокурыми кудряшками нигде не было.

Марина вернулась к подъезду, заметив Веру Иосифовну и Данилу с сумками, подбежала к ним.

— У меня ребенка украли… — еле слышно прошептала Марина. — Я чувствую, это его рук дело! Ты слышишь, он украл ребенка! — в истерике закричала она, схватив за ворот куртки Данилу. — Как ты мог это допустить? Что мне теперь делать? А если с Оксанкой что-то случится? Ты же помнишь, он грозился голову нам всем отрезать!

Марина опустилась на скамейку и беззвучно зарыдала, сотрясаясь всем телом.

— Пошли к нему, он у меня ответит! — решительно схватил женщину за руку Данила.

В два счета они оказались у квартиры Мазовецкого.

— Послушай, урод, отдай ребенка, зачем ты вмешиваешь ее во взрослые дела? — накинулась обезумевшая Марина на открывшего дверь Мазу. — Где она?

— Спокойно, гражданочка, без шума и истерик. Вашего спиногрыза у меня нет. Это было бы слишком просто, я же предупреждал, что ничем хорошим это не закончится!

— Отдай девочку, Никита! Со мной можешь делать все, что захочешь, а девочку зачем мучить?

— Ее вы получите, когда вернете долг. Не вздумайте обращаться в милицию, тогда уж точно потеряете навсегда! Ей бы жить да жить… — усмехнулся Маза и захлопнул дверь перед обессилевшими от горя Мариной и Данилой.

17

Еще в подъезде Люба, пятнадцатилетняя сестра Гарика Василевича, услышала отчаянный плач ребенка, доносившийся из их квартиры.

— Гарик, о-о-о-откуда у-у-у нас ребенок? Чья э-э-э-эта девочка? — сильно заикаясь, с порога набросилась с расспросами сестра, морально и психологически до конца не успевшая справиться с совершенным над ней надругательством.

— Маза велел подержать у себя. У меня уже от этого крика голова разболелась. Успокой ее!

— Ка-а-а-ак Маза? Ты с ним о-о-о-опять? После всего, что о-о-о-он с-с-с-сделал? — Люба подошла к белокурой зареванной девчушке, подтянула спустившиеся до колен колготки, погладила по головке и прижала к себе, но малышка заплакала сильнее. — Ка-а-ак те-е-ебя зовут?

— Я к маме хочу! — громко запищала Оксанка, и слезы градом полились по пухлым раскрасневшимся щекам. — К маме! К маме! Ма-ме…

— Ти-и-ише, не плачь, д-д-д-девочка, если т-т-ты помнишь, г-г-г-где живешь, я т-т-т-тебя отведу… Т-т-т-ты не плачь, а то придет злой Маза и у-у-у меня ничего н-н-н-не п-п-п-получится.

Но девочка заплакала еще громче.

— Никуда ты ее не отведешь, мне Маза за ребенка обещал долг скостить.

— С-с-с ума с-с-с-сошел? Т-т-ты в тюрьму хочешь? Не п-п-п-понимаешь, что э-э-это п-п-п-преступление?

— А мне и так не жить, он меня все равно со света сживет. Или так прикончит, или эдак.

— А ребенок п-п-п-при чем? Т-т-тебе мало т-т-т-того, что он со мной с-с-с-сделал? Ненавижу его и т-т-т-тебя вместе с ним! Т-т-ты т-т-трус!

Люба отвела малышку на кухню, умыла и кое-как успокоила, пообещав отвезти домой, как только будет возможно, взяла на руки и поднесла к окну.

— П-п-п-покажи, в каком доме живешь?

— Я не знаю…

В этот момент в наступившей вечерней темноте Люба заметила Мазу, который, судя по всему, направлялся к ним.