Блуждающий бумеранг

Колония если не перевоспитала Данилу Федорова, так хоть отбила желание что-либо красть раз и навсегда. Освободившись, он прекратил всяческое общение с шайкой Дуремара, окончил профессионально-техническое училище и устроился на спичечную фабрику. И даже Марина, с которой он связал свою жизнь, ничего не подозревала о его бурном уголовном отрочестве.

— Ты чего тут сидишь? — у подъезда появилась Марина.

— Ключи забыл. Что врач сказала? Оксанку в садик отвела?

— Да, все хорошо, пойдем домой. Тебе во вторую смену?

— Нет, у меня сегодня выходной, я проголодался, есть, что поесть?

— Ну конечно, идем!

6

Тем же вечером Данила заглянул в дом напротив к Никите Мазовецкому. Обыкновенная хрущевка была обставлена, по всей вероятности, его родителями в соответствии с духом конца 1980-х: на стене висел узорчатый бордовый ковер, в проходной большой комнате — привычная для советского быта секция из окрашенного шпона да пара кресел в углу. Венчал обстановку примостившийся у балкона с глухими занавесками цветной телевизор «Электрон» на тумбочке с тонкими длинными ножками. В центре зала на круглом обеденном столе на салатовой скатерти с вышитыми розами красовалось несколько недопитых бутылок советского шампанского.

— Молодец, что зашел, рад тебя видеть, старина! — обнял Данилу Мазовецкий. — Полусладкого шампусика?

— Не откажусь! — рухнул на кресло Данила.

— За встречу на родной земле! — звякнул хрустальными бокалами Мазовецкий.

Шипучий напиток с мелкими искристыми пузырьками и приятным вкусом слегка развеселил.

— Рассказывай! Что делаешь на грешной земле? — спросил Никита.

— Работаю на спичечной фабрике…

— Женат?

— Нет, живу с девушкой и ее ребенком.

— Слушай, я помню, ты в колонию, кажется, угодил в шестом классе.

— Было дело… Да и в седьмом. Так, по малолетству попался на грабеже и краже. А ты как? Чем занимаешься?

— Так, езжу по белу свету… Чувак! Мир надо видеть, наш Советский Союз — огромный, представляешь, где я только не был: и в Ереване, и в Ростове-на-Дону, в Тбилиси и Прибалтике… Про Москву и Ленинград вообще молчу. Тысячу раз Петропавловскую крепость и Мавзолей видел.

— И что ты там делал?

— Много чего разного. Слушай, ты же в колонии в карты резался? — Никита достал новенькую колоду, слегка помял ее и виртуозно выгнул половинки в разные стороны, чтобы мгновенье спустя положить карты между большим и указательным пальцем и незаметно вытянуть нижнюю, толкая назад верхнюю.

— Так мы же на интерес играли, — удивился Данила ловкости рук Мазовецкого.

— Какой может быть интерес в колонии? — не понял Никита.

— Продукты из посылки, конфеты, печенье или сделать то, что прикажет выигравший.

— Сыграем в очко?

— На интерес?

— Я без интереса не играю.

— Я денег с собой не брал.

— Давай под запись?

— А давай! — оживился Данила, вспомнив, как избыток свободного времени в колонии позволил ему выйти практически на уровень профессионального игрока.

Впрочем, несколько лет он не играл и мог потерять форму.

— Я знаю, большая часть карточных игроков рождается в местах не столь отдаленных. Некоторым удается постичь опыт старших, — ловкими движениями рук Никита сдал по две карты.

— Еще, — задумчиво произнес Данила, глядя на сданные ему десятку и короля. Мазовецкий сдал нижнего туза.

— Перебор! — вздохнул Данила.

В ответ Мазовецкий тут же оформил очко. Через час с небольшим Федоров уже был должен бывшему однокласснику приличную сумму. Нет, он не сдавался без боя, иначе бы долг приблизился к тысяче рублей, а так всего триста рубликов, что равнялось двум его месячным зарплатам.

— Я отдам, честное слово, Никита, отдам! — твердил расстроенный проигрышем Федоров.

— Давай сделаем так: в девять ко мне придет человек, мы с ним сыграем, ты мне поможешь, и я прощу тебе этот долг.

— Что я должен делать?

— Мы с тобой сыграем в одни руки, подавая друг другу определенные знаки.

— Согласен.

В начале десятого прибыл гость. Евгений Фурман слыл человеком зажиточным, поскольку работал на торгово-распределительной базе и сумел сколотить некоторое состояние на торговле дефицитом.

Лысоватый мужчина еврейской наружности лет сорока находился в отличном азартном настроении и уже был слегка навеселе.

— Добрейший вечерок, я не опоздал?

— Нисколько, Евгений Абрамович! Знакомьтесь, это мой давний приятель, одноклассник, с которым я не виделся больше десяти лет, Данила.

— Очень приятно, — Евгений Абрамович пожал слегка потную руку.

— Прошу к столу! Шампанского?

— Не откажусь, хотя предки считали, что градус надо понижать! Стало быть, подпольный катран… Я как-то всегда представлял его себе как закрытое ресторанное заведение с множеством балдахинов вокруг большого круглого стола, покрытого зеленым сукном, словно бильярдный стол. А рядом — уютный столик с изысканными кушаньями…

— Ну что вы, Евгений Абрамович, разве не знаете, что в наше время надо быть на чеку и соблюдать конспирацию?

— Да-да, разумеется, но воображение работает независимо от необходимой конспирации…