Бобби фишер идет на войну

Был и отчёт психиатра. Вскоре после рождения Бобби Регина воспользовалась фондом благотворительности Чикаго, решив поселиться в Мемориальном доме Сары Хакет для нуждающихся одиноких женщин с детьми. Когда она захотела, чтобы к ней с Бобби присоединилась дочь Джоан, после того как попытка удочерения не прошла, ей было сказано, что лишней комнаты нет, а у Джоан отличный дом (девочка жила в Сент-Луисе, возможно, со своим дедушкой). Регина провела дочь тайком; в результате разразился скандал, поскольку Регина попыталась восстановить обитателей дома против его управляющих. В конечном счёте её арестовали за нарушение порядка. Судья счёл её невиновной, но потребовал психиатрического освидетельствования. Муниципальный психиатрический институт вынес ей диагноз: «неестественная (параноидная) личность, раздражительная, но не психотик». Отчёт рекомендовал: «Если маленькие дети страдают из-за характера матери, в эту ситуацию должен вмешаться суд по делам несовершеннолетних».

Расследование ФБР не ограничивалось одной Региной. Особые агенты собирали информацию о её отце, Якобе, придерживающемся левых взглядов, а также о брате Максе, «известном коммунисте», переехавшем в Детройт. Поскольку Регина и Этель, вторая жена Якоба, ненавидели друг друга, ФБР попросило Этель предоставить информацию о своей приёмной дочери (хотя прошло уже много лет с тех пор, как женщины перестали общаться). В октябре 1953 года ФБР напрямую вышло на Регину, полагая, что если она оставила коммунистическую партию, то сможет помочь им поквитаться с бывшими товарищами. Регина не желала сотрудничать; она была готова беседовать, но только в присутствии адвоката.

В середине 50-х сведения о ней перестали поступать столь интенсивно. Но когда в марте 1957 года Регина связалась с советским посольством относительно поездки Бобби в Москву, дело возобновилось с новой силой. 21 мая агент писал директору ФБР:

Необходимо отметить, что объект — хорошо образованная, много путешествовавшая интеллигентная женщина, которая годами сотрудничала с коммунистами и личностями прокоммунистических взглядов. Ввиду вышеупомянутого и в свете её недавнего контакта с представителем советского посольства желательно, чтобы дело было снова открыто и возобновлено наблюдение. Необходимо понять, был ли объект в прошлом и может ли быть ныне втянут в действия, враждебные интересам Соединённых Штатов.

Проверили её банковские счета, тайно допросили коллег-медсестер в больнице, записали марку машины («крайслер седан» 1957 года), исследовали завещание её отца (от него Регина унаследовала кругленькую сумму — около 40 тысяч долларов).

В то время Бобби уже стал знаменитостью, и отношения между ним и матерью начали рассматриваться под официальным микроскопом. Гувера уверили, что слежка осуществляется с «крайней осторожностью», чтобы не привлечь внимание Регины. Один источник рассказал ФБР, что Регина не может контролировать сына. Она «живет в страхе перед ним, но в то же время "хвастается" его известностью».

Поездка Бобби в Москву также отслеживались, как туда, так и обратно, через Брюссель и Прагу. Агентов просили узнать, почему он так плохо отнёсся к принимающей стороне. Не пытались ли коммунисты его «завербовать»? После Москвы, перед межзональным турниром в Портороже, информатор описал Бобби, как «эмоционально больного мальчика, в таком состоянии ума, что проигрыш в турнире может сделать его агрессивным и повлечь госпитализацию в психиатрической клинике».

В 1959 году Бобби и Регина отправились в Аргентину, а затем в Чили. Бобби играл в шахматы. А что делала Регина? Не пыталась ли связаться с бывшим мужем? (Она могла не знать, что двумя годами ранее «Дон Герардо Фишер Либшер» вновь женился, на миссис Ренате Стерно Мейер в Альгарробо, Чили.) 22 мая Гувер написал директору ЦРУ Аллену Даллесу, требуя от него помощи и сотрудничества в расследовании: «Ввиду того что миссис Регина Фишер сопровождала своего сына в Южную Америку, скорее всего, она была с ним и в Сантьяго, где проходил шахматный турнир. Таким образом, существует вероятность, что миссис Фишер могла общаться со своим бывшим мужем Герардо Фишером».

В конце сентября 1959 года ФБР наконец признало свою ошибку в разоблачении заговоров: «Единственным логическим следствием может быть только беседа с объектом, но из-за её душевной нестабильности это не рекомендуется. Таким образом, расследование следует прекратить, дело должно быть закрыто».