Бобры. Письма и сны. Книга 2

И адрес, что оставила ты мне,

В моём ли, в папином во сне –

Не важно

Для того, кто верит!

Пусть обойдёт письмо все двери,

Деревни, города,

Чтобы с семьёй мы вместе сели

Прочесть ответные слова.

Я расскажу тебе о нас, о нашем городке,

И раз история твоя коснулась каждого,

О каждом, кто живёт в нашей семье.

Часть первая. Глеба я

Испытывала ли ты томление по рифме,

Когда всё существо твоё живёт одним

И ждёт момента творческого счастья,

Как встречи новой — старый пилигрим?

Когда вино заточено в подвале,

Где камень закрывает свет

И год за годом прибавляет в весе

Его кружащий голову букет,

Стареет в ожидании бокала,

Вмиг осушённого до дна!

Так строчка новая,

Жизнь обретя в бумаге,

Поэта оставляет навсегда.

Как мать с отцом не в силах удержать

Вдруг повзрослевшего ребёнка,

Так и поэт

Лишь смотрит вслед

И шепчет «Бог храни» вдогонку!

И да спасибо сам кому не знаю

За грусть и счастье данные испить!

За волшебство свободного творенья

И за возможность искренне любить!

Мог ли помыслить я в начале лета,

Что зародится во мне эта страсть,

И что я буду, как любовник пылкий,

Словами упиваться всласть!

Искать и ждать минуты только,

Чтоб унесённым рифмой быть

И образы её в бездонном море,

Всё забывая, жадно пить!

Таиться от родных, к героям убегая,

И жизнь свою им отдавая,

Взамен на таинство прикосновенья

К атласу тонкому творенья!

Как сладко на виду у всех

В фантазии умыслить грех,

Сокрытый от сторонних глаз,

И им не видимый в тот час,

Когда во всём своём величье

Встаёт он, как наследник птичий!

Быть может, полюбив молчанье,

Я разговор внутри обрёл,

Когда вовне бесплодный спор,

Ещё звучал, и в назиданье,

Слова выстраивались в ряд,

Как славной армии отряд?

Спор начался, наверное, с того,

Что мы смотрели Вендерса кино.

Японец туалеты городские убирал

И о блистательной карьере не мечтал.

К дню новому его звал не будильник,

А шорох дворника метлы.

Он собирался точными движеньями,

Без неудобной и ненужной суеты.

Он выбрал себе скромную квартиру

И книги перед сном любил читать,

В машине ставил старую кассету,

И — по знакомым улицам опять.

Он жил один, сестрою осуждаем,

Что в шестьдесят не вырос, хотя мог,

Что не пошёл путём успешным

Широких городских дорог.

К нему племянница любила заходить

И его жизни скромной улыбалась,

Когда с безжизненного дома своего

В его трущобы странные спускалась.

А он улыбкой каждый день встречал

И на обеде делал снимки,

Раз в месяц плёнку проявлял

И в ящик шкафа убирал картинки.

Он не снимал прохожих — выбирал деревья,

И саженца домой не брал без разрешенья.

Он жил светло не только в кадре!

И я признался, что, по правде,

Хотел бы жизнь прожить как он,

Пусть был бы даже всем смешон.

Что ж, для родителей мой взгляд,

Стал слабости приметой и капризом,

Души, намылившейся в детский сад

Сбежать от мира взрослого по ветхому карнизу.

Они полвечера провспоминали детство,

Потом стали готовиться ко сну,

Чтобы на завтра кофеем согреться

И туже заплести жизни косу.

А я не мог уснуть, ворочался в постели,

Мне грезилась улыбка старика.

Тогда я встал, взял папин старый велик

И покатил по скверам городка.

На спящих улицах кой-где горели окна,

Кой-кто ещё не собирался спать,

И кое-что происходило в скверах,

Про что не принято писать в стихах.

Да в общем жизнь показывала грани,

Не видные на шахматной доске,

Когда робко озвученное «хватит»

Встречает равное противодействие.

Я растворялся в свете уличных светил,

Питавшихся энергией деревьев,

Педали я запальчиво крутил,

Мчась на задворки северного поселенья.

Там, за мостом, и дальше по дороге,

Где больше нет домов, берёт начало море!

К нему сейчас меня манила

Внутри проснувшаяся сила.

Машин не стало, ветер стих,

Фонарь последний пропустив,

Я в мир попал, где человека

Мир знал чуть больше полувека.

Песок и сосны, муравьи

И свет полуночной зари,

А за песчаными холмами

Море ласкает брег волнами!

Он поддаётся

И надолго не отпускает от себя.

Поморьем та земля зовётся,

На той земле родился я.

И вот теперь, как матерь сына,

От суеты дневной укрыла

Меня морская тишина,

И набегавшая волна

Покой с собою принесла.

Не знающий цены, волшебный дар природы –

Покой нести людским сердцам,

Не забирающий в ответ свободу,

Наоборот — открытый всем ветрам!

Мой ветер меня из дому прогнал,

Чтобы вопрос я снова свой задал,

Но только не ходящим гордо прямо,

А дочерям могучим океана.

Вопрос извечен был: как быть и плыть куда?

И если не вода,

То кто ответ подскажет,

Когда на сердце ляжет

Вес его тяжкий в три пуда?

Я на песке лежал, и волны набегали,

Шепча застенчиво на ухо мне секрет!

Как жаль, что слов моих они не знали,

А я в их говоре не разбирал ответ.

Моё дыхание сплелось с волнами

И с ними вместе растворялось в глубине.

Рассвета первый луч, последний луч заката

Друг другу улыбались в синеве.

Я не заметил, как глаза закрылись,

И времени ход для меня уснул,

А волны никуда не торопились,

И я во сне в волнах этих тонул.

Мой прибрежный сон

Я видел льва сквозь толщу вод,

Он на небе сиял закатом и рассветом.

Его улыбка всё росла,

И я узнал в ней старика,

Дарящего блеск уличным туалетам.

Старик стал папой и меня обнял.

Я рядом с ним теперь стоял

И чувствовал любовь и силу,

Которая ко мне переходила

С его свободным выдохом,