Бочка амонтильядо

– Довольно, – сказал он, – кашель – это пустое. Он меня не убьет. Не умру же я от насморка!

– Это правда, это правда, – отвечал я, – и, в самом деле, я не имел намерения напрасно пугать вас, но вы должны принять маленькую меру предосторожности. Хороший глоток медока предохранит вас от действия сырости.

Я вынул одну бутылку из длинного ряда ее товарищей, лежавших на земле, и сбил с нее верхнюю часть горлышка.

– Пейте, – сказал я, подавая ему вино.

Он поднесь бутылку к губам, искоса глядя на меня.

Он остановился на минуту, дружески кивнул мне головой (бубенчики на колпаке зазвенели) и сказал:

– Пью за умерших, покоящихся вокруг нас.

– А я за вашу долгую жизнь.

Он снова взял мою руку, и мы продолжали путь.

– Эти погреба очень велики, – сказал он.

– Монтрезоры, – отвечал я, – сильный и влиятельный род.

– Я забыл ваш герб.

– Большая золотая нога на голубом фоне; нога давит извивающуюся змею, запускающую свои зубы в пятку ноги.

– А девиз?

– Nemo me impune lacessit[1].

– Очень хорошо, – сказал он.

Вино блистало в его глазах и колокольчики звенели на колпаке. И у меня голова немного кружилась от медока. Прошедши мимо наваленных в кучи человеческих костей, перемешанных с бочками и кувшинами с вином, мы достигли крайнего конца катакомб. Я снова остановился и схватил Фортунато за руку, повыше локтя.

– Селитра! – сказал я, – видите, тут ее больше. Она висит как мох вдоль стен. Мы теперь под ложем реки. Капли воды просачиваются сквозь кости. Уйдем, пока еще не поздно. Ваш кашель…

– Это ничего, – сказал он, – идем дальше. Но прежде еще глоток медока.

Я откупорил бутылку гравскаго вина и протянул ему. Он опорожнил ее залпом. Глаза его горели. Он засмеялся и жестом, которого я не мог понять, бросил бутылку на воздух. Я смотрел удивленный. Он повторил движение – движение шутовское. Я смотрел с тем же удивлением.

– Вы понимаете? – спросил он.

– Нет, – отвечал я.

– Значит, вы не принадлежите к ложе?

– Как?

– Вы не масон, не вольный каменщик!

– Как же, так, так, – сказал я, – да, я каменщик.

– Вы? Невозможно! Вы – вольный каменщик?

– Да, каменщик, – отвечал я.

– Знак! – сказал он.

– Вот, – отвечал я, вынимая из-под плаща лопатку.

– Вы шутите! – вскричал он, отступая на несколько шагов. – Но идем к амонтильядо.

– Хорошо, – сказал я, пряча лопатку под плащ и подавая ему руку. Он тяжело на нее оперся. Мы продолжали наш путь, отыскивая амонтильядо. Мы прошли под рядом очень низких арок; мы спускались; пройдя еще несколько шагов и спустившись еще, мы вошли в глубокое подземелье, где от спертого воздуха фонари наши почти не светили и казались тусклыми красными пятнами.

В глубине этого подземелья находилось другое, меньшее. Стены его были заложены человеческими костями, как и стены верхних погребов, таким же точно образом, как это устроено в больших катакомбах Парижа. Три стены этого второго подземелья были еще украшены таким именно способом, а от четвертой кости были приняты и в беспорядке валялись на земле, образуя в одном месте невысокий вал. В стене, обнаженной от костей, мы заметили нишу, глубиной около четырех фут, шириной в три, вышиной – в шесть или семь. Поскольку можно было судить, она не нарочно была сделана, а просто составляла промежуток между двумя огромными колоннами, поддерживавшими свод катакомб; этот промежуток упирался в массивную, гранитную стену самой катакомбы.

Подняв свой фонарь, горевший очень тускло, Фортунато безуспешно вглядывался в глубину ниши. Ослабевший свет не позволял нам увидеть ее.

– Подвигайтесь, – сказал я, – амонтильядо тут. Что же касается Лючези…

– Это невежда! – прервал мой друг, выступив вперед и идя в нишу, в то время, когда я следовал по его пятам.

В одну минуту он достиг конца ее и, наткнувшись на стену, остановился, нелепо изумленный. В одно мгновенье я приковал его к граниту. В боковой стене ниши были вделаны две железные скобы, на расстоянии двух футов одна от другой – в горизонтальном направлении. К одной была привешена короткая цепь, к другой – висячий замок. Забросить цепь вокруг его тела, прикрепить свободный ее конец к скобке и запереть его – было делом минуты. Он слишком удивился, для того, чтобы сопротивляться. Я вынул ключ из замка и отступил на несколько шагов из ниши.

– Дотроньтесь рукой до стены, – сказал я, – вы не можете не чувствовать селитры. Несомненно, здесь очень сыро. Позвольте мне еще раз умолять вас уйти отсюда. Нет? В таком случае, мне положительно необходимо оставить вас. Но прежде я окажу вам те маленькие услуги, какие в моей власти.

– Амонтильядо! – вскричал мой друг, не пришедший в себя от удивления.

– Это верно, – отвечал я, – амонтильядо.

Произнеся эти слова, я принялся за кучу костей, лежавшую в виде вала на середине катакомбы. Я отбрасывал кости в сторону и скоро открыл под ними порядочное количество песчаниковых камней и жидкую известку. С этими материалами и с помощью моей каменщичьей лопатки я начал, как следует, замуровывать вход в нишу.

Едва я выклал первый ряд камней, как увидел, что опьянение Фортунато почти совсем исчезло.