Бочка

— Натрясло человека. До сих пор голосовые связки колеблет, — сказал Химик c душевным сочувствием.

— Притвора, это.

От возмущения Грузчику полегчало.

— Тебе бы так придуриваться, твое превосходительство. Предположим, бочка не наша. Значит, ее гопнули втихаря на платформу конкуренты.

Неожиданно для присутствующих Грузчика поддержал Канцелярист.

— Диверсия со стороны конкурентов весьма вероятна.

— Чего вставился, это? Нишкни! Он антипатриот.

— Твое превосходительство, прекрати оскорбления.

— Сомневаешься, это, в чистоте, благочестии рыночного соперничества, не веришь, это, в его чудодейственную, живительную силу, значит, ненавидишь нашу систему и — антипатриот.

— Думать не думал: ненавижу иль навижу.

— Кормишься, это, от нас, работу тебе даем. А вместо любви, признательности — безраличие. Оно же, это, хуже ненависти.

— Твое превосходительство, кормежка — еще не причина, неимущему безразлично, кому продавать свой труд.

— Все-таки антипатриот.

— Я-то патриот. Системы меняются, родина остается.

— Ишь, насобачились говорить, никак не отучатся. Проверку на лояльность не проходил, это?

Химик, которому было тошно от высокомерного тона, барства Президента, вступился за Грузчика.

— Что касается проверки на лояльность, Грузчик в ней не нуждается. Бочка могла разнести склад и целиком загруженный поезд. Он один не растерялся: скатил ее в овраг.

Завистливо фыркнул Крановщик.

— Смехотура. Тоже мне герой.

— Истинный герой, достойный награды! Вы, Крановщик, отсиделись под платформой.

— С завтрашнего числа он, это, уже не Крановщик.

Хотя Крановщик догадывался, что его восхищение очаровало Президента, он струхнул: «Неужто уволит?!» Но Президент, сделавший паузу для того, чтобы приподнести Химику пилюлю, поспешил обрадовать Крановщика.

— С завтра ты мой, это, кабинетный телохранитель. Нет, пожалуй что, сразу на два крупных поста назначу. Покуда моя эрудиция еще осмысливает, какие штаты надо скорей формировать, поскольку сгрохала куча вакансий.

И Президент деловито кивнул на развалины, которые, как с удивлением заметил Химик, почему-то довольно сильно осели.

То, что Президент посулил неотесанному Крановщику сразу два поста, насторожило Канцеляриста. Похотливая скотиноза может прибавить к презренному посту телохранителя еще и его деликатную должность, требующую дипломатического политеса.

— Ваше высокопревосходительство, под конкурентами я подозревал не достойных вашей мудрости соперников, а идейно-экономических противников вашей фирмы, особенно военных химиков и фармацевтов. Вдобавок, я думаю, самое время напомнить Химику вашу важнейшую, выстраданную всей вашей подвижнической жизнью установку: нет выше качества в трудящемся, чем преданность идеалам верхов.

— Да-да, это.

— А потому, ваше высокопревосходительство, я осмелюсь внести предложение: дать Крановщику фирменный орден Доблестного Старания.

— Даю. Грузчику не дам.

— Мне и не надо. Награждаете обычно подхалимов.

— Ишь, говорун, каждый сверчок — знай свой шесток. Лишаю премии до конца года. Начальник внутренней и внешней охраны, назначь следственную комиссию. Сдается мне, лагерь, это, упомянутых Канцеляристом противников устроил нам диверсию. И, это, роль их приспешника сыграл Грузчик. На время следствия арестуй.

— А не засадить ли его вообще? Чего ему делать на свободе? Отработает — и в камеру. Поел — и на боковую.

— Нельзя: у нас пока, это, демократия.

Начальник Охраны позвал офицера из милицейского кордона, отжимавшего зевак от по-прежнему оседающих, будто жир на раскаленной сковороде, серых руин.

Выметающий взмах ладонью — и старший лейтенант с исполнительским азартом трахнул каблуком о каблук, и повел в тюрьму сурового рабочего, который, гляди-кось ты, не позволил толкнуть себя дулом в спину.

— Ваше высокопревосходительство, не могу молчать: восстановив традиции величальных титулов предпринимателей высшего ранга — для укрепления их авторитета, а также заводских тюрьм для нерадивой рабсилы — для укрепления ее трудовой дисциплины — и находчиво увековечив эти установления через Правительство, вы совершили поистине революционный шаг,

— Да-да, Канцелярист. И знаешь, почему?

— Ума палата!

— Это само собой, это. Небось, не забыл еще: перерыв в традициях повернул нашу историю вбок и, это, расслабил почитание власть имущих в пользу власть имающих, типа, это, грузчиков. И еще одна подоплека: демократия должна быть с железными кулаками, ее защита требует оперативного лишения свободы.

— Стегозавр! Ей-богу, стегозавр!

— Ваше высокопревосходительство! Ну просто любо-дорого вас слушать, я не удивлюсь, если Колумбийский или Оксфордский университет, а то и Кембриджский, присвоит вам почетную степень доктора философии.

— Чихал я на всякие ихние философии. Они мне ни к чему. Я сам с усам — не какой-то там агент влияния. Финансы и великие, это, возсти распоряжаться — выше ничего. Нету духа без брюха.