Бодхи: интерпретация буддизма

К. Юнг в работе «О психологии восточных религий и философий» едва ли в полном объеме представлял себе смысл практики построения мандал в буддийской традиции как космографической проекции психики. Он пытался «схватить» психическое состояние в конкретный момент времени и графически выразить его субъективное содержание.

Анализ созданных им самим и его пациентами мандал-проекций позволил К. Юнгу прийти к выводу, что мандала — это «формирование, преобразование, вечное воссоздание вечного Разума». По его мнению, собрание мандал непосредственно иллюстрирует проявления коллективного бессознательного.

Вывод данных исследований звучал аналогично содержанию идей в концепции буддизма: «Помимо нашего непосредственного сознания, которое имеет совершенно личностную природу и которое мы считаем нашей единственной эмпирической психикой (даже если мы к нему добавляем в качестве довеска личностное бессознательное), существует вторая психическая система коллективного универсального и неличностного характера, тождественная для всех людей».

Необходимо отметить, что мораль, искусство, философия и даже наука (логика и психология) — это неотъемлемые стороны буддийского учения, охватывающие все сферы общественной жизни и во многом определяющие сам ее характер.

Некоторые известные ученые считали, что буддизм и наука близки друг другу, что из нынешних мировых религий именно буддизм наиболее отвечает современным научным представлениям. Так, Б. Рассел указывал на то, что буддизм опирается на научный метод и позволяет исследователю ответить на те вопросы (например, на вопрос: «Что такое сознание и материя?»), на которые не может ответить наука из-за ее ограниченного набора методов исследования.

Между тем в раннем буддизме некоторые метафизические вопросы, не входящие в общую антропологическую проблематику, первоначально признавались излишними и ненужными.

Малая сутра о советах Малункье:

Так я слышал. Однажды Благословенный (Будда) находился в роще Джеты, в монастыре Анатхапиндики. И вот Тхере, сыну Малункьи, находившемуся в уединении, в сосредоточении, пришла в голову такая мысль:

«Есть вопросы из области мнений, которые Благословенный оставил без ответа, не разъяснил, отклонил:

вечен мир или не вечен;

имеет мир границу или не имеет;

одно ли и то же душа и тело, или тело одно, а душа другое;

существует ли Татхагата после смерти или не существует;

или ни существует, ни не существует».

На все это Благословенный не отвечал. «И не нравится это мне, не устраивает это меня, что Благословенный не отвечает на эти вопросы. Пойду-ка я к Благословенномму и спрошу об этом…»

«Почему, сын Малункьи, это мной не разъяснено? В этом нет смысла, это не служит брахманскому житию, отвращению, безстрастию, пресечению, умировотворению, постижению, просветлению, успокоению, потому это мной не разъяснено. А вот что, сын Малункьи, мной разъяснено: вот страдание, вот причина страдания, вот прекращение страдания, вот путь, ведущий к прекращению страдания.

Почему, сын Малункьи, это мной разъяснено? В этом есть смысл, это служит брахманскому житию, отвращению, бесстрастию, пресечению, умиротворению, постижению, просветлению, успокоению, потому это разъяснено. Потому, сын Малункьи, неразъясненное и знайте как неразъясненное, разъясненное мною знайте как разъясненное».