Бодлер

Льву Тарасову было девять лет, когда в 1920 году его родители, после многих испытаний и приключений, выбрались из России и через Константинополь попали во Францию. К этому времени Лев знал французский язык не хуже русского и после лицея поступил на юридический факультет Сорбоннского университета, который и закончил в 1933 году. Уже в 1935-м вышел первый его роман «Обманчивый свет» (русский перевод вышел в Ленинграде в 1989 году), а в 1938-м его третий роман «Паук» получил высшую литературную премию Франции — Гонкуровскую. Так в 27 лет Анри Труайя стал литературной знаменитостью. Роман «Паук» написан в традициях Достоевского: холодный эгоцентрик-литератор подчиняет своей власти трех своих сестер, выдает их замуж за ненавистных для них торговцев и в конце концов кончает с собой, чтобы даже посмертно приковать их к своей особе чувством вины за его несложившуюся жизнь.

После этой книги Труайя был в замешательстве. Как повторить успех «Паука»? И тут пришла спасительная идея: можно ведь написать не роман, а книгу документального, биографического жанра. Так появился «Достоевский» (1940), за которым последовали «Пушкин», «Странная судьба Лермонтова», «Николай Гоголь», «Лев Толстой», «Максим Горький» и даже «Марина Цветаева». Все эти книги теперь переведены на русский язык. Не менее внушителен и список биографий Анри Труайя, посвященных русским царям и деятелям русской истории: «Иван Грозный», «Петр Великий», «Екатерина II», «Николай I», «Александр II», «Николай II», «Распутин». Все эти книги тоже переведены на русский язык (главным образом в московском издательстве «Эксмо»). Поразительно, что за 85 лет своей эмиграции писатель ни разу не побывал на родине, хотя за последние 20 лет, наверное, никаких внешних препятствий для этого не было. Наверное, были тому какие-то внутренние причины. Зато в книгах своих Труайя постоянно пребывает на родине. Одна из них даже называется «Повседневная жизнь в России во времена последнего царя» (1959). Писатель нашел необычную форму для своего повествования: придумал некоего вполне ординарного француза Жана Русселя, который отправляется в загадочную для него Россию в 1902 году. Отдельные главы рассказывают о православной церкви, царе и его окружении, суде и армии, крестьянах и рабочих, трактирах и ночлежках. Три главы посвящены регионам: Нижний Новгород и Макарьевская ярмарка, Волга и «Сто ликов Москвы». Книга вышла в парижском издательстве «Ашетт» в популярной серии «Повседневная жизнь», многие выпуски которой в переводе на русский продолжают выходить в издательстве «Молодая гвардия».

Имеют ли биографические книги Анри Труайя научную ценность, вводят ли они в оборот новые, неизвестные ранее даже специалистам материалы? Безусловно. Это относится особенно к тем биографиям, для которых в архивах Франции можно отыскать немало документов. Приведу только один пример. В 1946 году вышла биография Пушкина, принадлежащая перу Анри Труайя. Автор изучил семейный архив Дантесов в городе Сультсе (Франция) и нашел там неизданные письма Жоржа Дантеса к своему приемному отцу Геккерену. В одном из них Дантес пишет: «Сейчас у меня роман с самой красивой женщиной Петербурга. Она отвечает мне полной взаимностью, но муж безумно ревнив». Первоначально эти несколько слов о взаимности повергли в настоящее смятение пушкинистов Франции и России. Правда, к чести наших исследователей, надо сказать, что уже через три-четыре года письма были переведены и изданы в Москве в одном из серьезных научных сборников — «Звенья». Разумеется, много нового исторического материала и в биографиях Александра II, и в биографии Ивана Сергеевича Тургенева.

Но пора обратиться и к нашему изданию биографии Бодлера. Она вышла в издательстве «Фламмарион» в 1994 году. Пожалуй, это будет первая подробная биография великого поэта на русском языке. Читая ее, невольно вспоминаешь бесконечно грустную историю последних лет жизни Пушкина: вечное отсутствие денег, растущие долги, неудачи в литературных и издательских начинаниях… Если бы только Бодлер мог знать, что в XX веке он станет одним из самых влиятельных поэтов не только Франции, но и всей Европы! Русский символизм, например, немыслим без Бодлера, в частности без его программного сонета «Соответствия».

Что, собственно, совершил Бодлер? Он впервые в Европе показал и доказал, что можно создавать поэзию, находясь внутри технизированной и насквозь коммерциализированной цивилизации. Конечно, это уже совсем другие стихи. Не случайно Виктор Гюго сказал, что Бодлер создает «новый трепет». Сам Бодлер назвал эти стихи «Цветами зла».