Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи

Вскоре многие, словно подхватив вирус неверия, усомнились в предшествующих видениях Петра Бартелеми и принялись отрицать подлинность Священного Копья, несмотря на вмешательство других провидцев, таких как священники Петр Дидье, Эврар, Стефан и Бертран дю Пюи. Последние утверждали, что сначала и они, вслед за епископом Адемаром, сомневались в Священном Копье, но вскоре сами убедились в его подлинности — после того как им явился усопший Адемар. Их свидетельства подтвердил епископ Агды[528]. Под воздействием этих «провансальских» свидетельств Арнульф, казалось, поверил провидцам, но сказал, что полагается в этом вопросе на своих предводителей, сдержанно относившихся к видениям. Чтобы заставить неверующих умолкнуть, Петр Бартелеми предложил разрешить спор при помощи ордалии: он обязался пройти со Священным Копьем в руках, босым и в одной рубашке по узкому длинному проходу между двумя рядами полыхающих вязанок. Восьмого апреля, в страстную пятницу, его подвергли этому испытанию. Петр вышел из пекла живым, но умер через несколько дней: от ожогов, по словам его противников, в частности, норманнов Танкреда[529], либо, по словам его защитников, от ранений, которые ненароком нанесла ему толпа, накинувшаяся на «святого», чтобы прикоснуться к нему[530]. Итак, ордалия лишь укрепила позиции противоборствующих лагерей[531].

Беспристрастный Альберт Ахенский признается: мнения христиан на этот счет разделились. Люди графа Тулузского продолжали почитать Священное Копье, однако многие поверили в то, что его находкой все обязаны «алчности и изобретательности Раймунда, нежели правдивости Бога»[532]. Священное Копье с того времени стало исключительно «провансальским». Раймунд Сен-Жильский все еще цеплялся за него, но остальная армия искала другой талисман, способный оберегать их вплоть до Иерусалима. Им оказался крест. Согласно Раулю Канскому, Арнульф де Шок произвел поборы в армии, чтобы отлить статую Спасителя из чистейшего золота[533].

Осада Арки, однако, никак не могла закончиться, поскольку Раймунд упорствовал: он хотел взять город, чтобы не потерять лицо. Предводители в конце концов устали сопротивляться напору своих войск, желавших пуститься в дорогу. Наконец, чтобы ускорить отправление, люди Танкреда, Готфрида Бульонского и Роберта Фландрского подожгли собственный лагерь. За ними последовало множество провансальцев. Раймунд волей-неволей был вынужден уступить. Тринадцатого мая крестоносцы прекратили осаду[534].

Поход на Иерусалим начался. Раймунд окончательно потерял свою партию. Он стал лишь одним из предводителей крестоносного рыцарства — бесспорно, самым богатым, но не самым популярным, его слава закатилась. Боэмунд выиграл. Он остался de facto единственным хозяином Антиохии с благословения всех других князей-крестоносцев.

Ему оставалось преобразовать этот регион в княжество и заставить признать свои права на него: он хотел быть «князем Антиохийским». Отныне врагом его стала Византия — единственный союзник Раймунда Сен-Жильского.

16. От Антиохии до Иерусалима: перекрестные интерпретации

В то время как Боэмунд при помощи силы и дипломатии старался стать хозяином Антиохии, «паломники» шли к Иерусалиму. Среди них был и норманнский Аноним: следовательно, более он не расскажет нам о деяниях Боэмунда в Антиохии. Продолжил свое странствие и Танкред. В начале июня 1099 года он извлек из этого путешествия пользу, «освободив» и захватив Вифлеем, в котором жили исключительно христиане, прежде чем перейти к завоеванию Галилеи[535]. Согласно некоторым древним историкам, которых недавно поддержал Томас Эсбридж[536], в данном случае Танкред, как и ранее в Киликии, выступал в качестве заместителя своего дяди Боэмунда, подражая в этом Балдуину Булонскому, работавшему на своего брата Готфрида Бульонского. Ничто не позволяет нам утверждать это. Я же по-прежнему настаиваю на том, что Танкред, как и Балдуин, действовали, как «конкистадоры», в своих собственных интересах.

Все источники, к тому же, видят в Танкреде воина, дорожившего своей независимостью от Боэмунда, более непреклонного, чем его дядя, и критически относившегося к образу действий норманнского вождя, который казался ему слишком терпимым, слишком покладистым в отношении греков, — одним словом, слишком «политическим» и достаточно далеким от простых бедных паломников. Беднота обрела в Танкреде своего лидера, бесстрашного, пылкого и даже фанатичного «рыцаря веры Христовой»[537]. Его панегирист Рауль Канский вдобавок позаботился провести границу между его поведением и образом действий Боэмунда. Он, Танкред, дошел до конца, до цели: «Сын маркграфа, новый Цезарь, считавший, что с тех пор, как он остался здесь в ожидании дела, ничего так и не было сделано, напомнил, что целью странствия является Иерусалим; следовало пройти через Антиохию, чтобы завершить паломничество, но не оставаться там насовсем»[538]. Почти неприкрытая критика поведения Боэмунда…