Боец Арнаутов

Я, вернувшись в дивизию, принялся зализывать раны, а именно искать себе новых бойцов в подразделение, частично это удалось сделать за счёт прибывших к нам на пополнение бойцов из госпиталя. Генерал Рудаков дал мне право первой ночи, но набрать получилось всего с десяток новичков, ну как новичков, четверо и раньше служили в разведке, а остальные были уже обстрелянными и достаточно опытными бойцами. Вот только мне было нужно еще не меньше полутора десятков человек, но пока придётся обходится тем, что есть. А 3 декабря на утреней планёрке Добров сообщил, что на днях начнётся наше наступление, так что надо приготовится. Пришлось отдать приказ моим ребятам, что сидели в немецком тылу активизироваться и приступить к уничтожению немецкой артиллерии и складов боеприпасов. Сначала они заложили сюрпризы на складах, а затем метнулись к батареям, где заложили под каждое тяжёлое орудие по зпряду, после чего рванули их. Разумеется, что все тяжёлые орудия в нашей зоне они не уничтожили, но большинство немецких складов в этот день взлетели на воздух. В преддверии наступления стали прибывать сибирские и дальневосточные дивизии, а к нам прибыла дивизия генерала Панфилова. Это для меня она была легендарной, а в этой реальности благодаря моим усилиям не было ни подвига 28 панфиловцев, ни подольских курсантов, чему я четно говоря был очень рад. Я возвращался от Доброва в свою землянку, когда начался авианалёт, внезапный, шестёрка мессеров подошла на бреющем и внезапно вынырнула из-за деревьев. Я только и услышал, что рёв моторов и свист падающей бомбы и уже в прыжке к укрытию меня накрыл взрыв бомбы, свет выключился.

Эпилог

Сначала был какой-то невнятный шум, постепенно он трансформировался в речь и я понял, что слышу радио, наше радио. Тут, после совсем короткой паузы раздался хорошо мне знакомый голос, который стал читать сводку совинформбюро. Наконец открываю глаза и в свете тусклой лампочки начинаю оглядываться. Я лежу на кровати, комната совсем маленькая, а окно закрыто чёрными шторами светомаскировки и тут мне на грудь плюхается здоровенная и тяжёлая голова Хана, а грудь простреливает болью. С трудом пытаюсь отодвинуть пёселя, а тот радостно повизгивая поднимает свою голову с моей груди и начинает меня вылизвать. Левая рука лежит бревном, работает только правая, правда сил нет ни каких, тут, видимо на визг Хана в комнату заглядывает медсестра, лицо знакомое, но голова ещё плохо соображает, и я не сразу узнаю её, а медсестра ойкнув, убегает. Пока я мучительно вспоминал, кто она такая, пришёл с осмотром врач, а я вспомнил медсестру, это именно её мы вытащили из немецкого тыла с парой раненых, а зовут её вроде Вера, точно, Вера Столярова, её потом в наш медсанбат определили, только это точно не наш медсанбат. После осмотра, врач удовлетворённый ушёл, а я стал расспрашивать оставшуюся медсестру.

— Вы ведь Вера, вера Столярова, я не ошибаюсь?

— Нет товарищ лейтенант.

— Верочка, а где я сейчас?

— В госпитале товарищ лейтенант, в Москве.

— А как я тут оказался, и как сюда Хана допустили?

— У вас ранение тяжёлое, в грудь, а еще в голову прилетело и в ногу, вот вас и решили отправить в Москву.

— А Хан, как его сюда допустили, ведь не положено.

— Не положено, только он вас одного не отпускал, его пробовали отогнать, так он так скалился, что смельчаков не находилось, да даже потом просто вас нести желающих было мало, как только видели вашу зверюгу, вот и пришлось его забрать вместе с вами.

— А ты тогда, как тут оказалась?

— Так благодаря вам и Хану, меня то он знает, всё же сколько вместе были, да и боятся другие медсёстры рядом с ним быть, вот меня с вами и взяли. И палату эту вам эту выделили из-за Хана.