Боец десантной бригады

Из-за спины дехканина, выходит девочка, быстро, только ноги в длинной одежде путались, подходит и боязливо протягивает мне большой кусок овечьего сыра, и тут же юрк, за спину к афганцу. Отец ее наверно. Я не сентиментален, год уже отвоевал, всякого насмотрелся. Просто в горло мне что-то попало вот и запершило. Я циничен, это просто от несущегося ко мне дыма горящей печи, защипало глаза. Девочка, я же с оружием пришел в твой дом, я же …эх да что там говорить. А ты? Зачем ты мне подала садака, милостыню, милосердие от человека к человеку. Я же солдат, мне воевать надо, а милосердных на войне первыми убивают. Мне двадцать лет и меня уже давным-давно отучили плакать. Я и не плачу, просто в горло что-то попало, да дым из печки все идет и идет, а я ладонью быстро вытираю глаза.

Через два часа наша рота будет прочесывать этот кишлак.

-Те самые? - кивая на дом в котором мы побывали на рассвете спросит командир взвода Сашка Петровский,

-Ага, - шмыгая простуженным носом, подтвердит Лёха.

-Вы трое, до конца прочесывания тут оставайтесь, - распорядился взводный, и в ниточку сжав губы, нехотя процедил, - мало ли чёго …

Мало ли чёго? Да знаем мы чего! Прочесывание это почти повальное мародерство, и не только. Достаточно найти любое оружие, горсть патронов, или хоть что-то хоть отдаленно напоминающее взрывчатку, как … если очень повезет, то в плен возьмут. Только большие у нас были потери, почти не брали мы никого в плен. Вот так – то.

-Эта хибара проверена уже, - останавливаю я направлявшихся к дому группу солдат.

-А чё, тогда тут стоите? – подозрительно спрашивает командовавший этой группой невысокий чернявый командир второго взвода старший лейтенант Галиев. Он Бакинское ВОКУ год как окончил. Наркот, мародер, но не трус, далеко не трус и перед солдатней званием своим офицерским никогда не выделывался.

-Нам Петровский приказал, - угрюмо отвечает, привалившийся спиной к дувалу, Муха.

-Губа не дура, - раздвигает в полуулыбке тонкие губыГалиев, разглядывая двухэтажное строение - домик то богатый, есть чего взять.

Была у него повадка, если дом богатый и есть чего хапнуть, то подкинет Галиев патронов в сундук к хозяину, вот тот «духом» и станет. А дальше по обстоятельствам, кому как повезет.Через три дня старшего лейтенанта Галиева убьют в бою. За солдатскими спинами он не прятался. Бог ему теперь судья. А сейчас вот сию минуту:

-Лейтенант Петровский прикажет возьмем, - я в упор смотрю на его смуглое потное лицо, прямо в темные глаза, - А ты его приказ не отменишь!

-Я с тобой как вернемся в часть поговорю, - грозит мне Галиев и уходит, его бойцы за ним.

Но всё это потом будет, а пока мы возвращаемся, разорвана на куски лепешка, жуем на ходу хлеб, и:

-Ложись, - шепчу я, одновременно делая отмашку рукой: «Внимание противник!»

Передовым я шел, зрение у меня хорошее, реакция отличная, стреляю прилично, обут в кроссовки, шаг почти бесшумный, вот и шел впереди. Остальные двигались сзади, готовые прикрыть огнем и соблюдая дистанцию пять – шесть метров, уступом чтобы не перекрывать друг другу линию огня. Как положено двигались, настолько насколько позволяла ширина тропы. Почти одновременно неслышно падаем на камни. Не увидать нас на рассвете, а шли мы тихо осторожным скрадывающимся шагом.

-Что? – тихонечко спрашивает, подползая Муха.

-Духи тропу минируют…

Четверо впереди в земле возятся, мины закладывают. Дурачье! Это кто ж не выставив охранения такими делами занимается? Мы ж вас враз с пары очередей положим.

-Не стреляй! – шепчет мне в ухо подползший Лёха.

-Это ещё почему? – шипит ему Муха.

-Халаты на них попортишь, - шепотом объясняет Лёха, - нам же их потом носить.

Верно Лёха, в дырявых пробитых пулями халатах ходить неохота, да и кровью их замараешь, хоть ичужая эта кровь, а все равно неприятно да и неопрятно. Оружие у духов: у одного за спиной автомат; остальные так вообще свои винтовки на землю побросали. Ну и идиоты! Это кто ж так воюет?