Боец: лихие 90-е (СИ)

- Ну что, молодой человек, обе пары запаковывать с рубашечкой? — спросила продавщица.

- Сколько стоит? — уточнил я, вертясь возле зеркала. Варенки, блин… Дожил!

- Обычно я прошу девочек торговать по тысяче за джинсы и восемьсот за рубашку, но! — торговка указательный палец подняла. — Вам повезло, сегодня мой реализатор выходная, и я сама стою на точке. А значит, только для вас могу сделать скидку в сто рублей! Две тысячи семьсот за все.

Я еще покрутился возле зеркала, руками пошевелил, чтоб нигде ничего не жало.

- Две шестьсот — и беру.

Продавщица задумалась, изображая умственные потуги. Я-то знал хорошо, как образовывалась цена на подобного рода рынках. И те же Мальвины на рынке в Турции, откуда челноки их привезли, стоят раза в четыре дешевле… Понятно, что транспортные расходы, навар, но, блин, накрутка по-любому как минимум в два раза. А то и больше.

- Ладно, две шестьсот пятьдесят, как от сердца отрываю! Уговорили, — выдохнула торговка.

- Лид, дороговато, мы, кажется, в другом месте по восемьсот пятьдесят видели джинсу, у того, носатого? — повернулся я к девушке.

Ни в каком другом месте мы не были, но мне хотелось еще поторговаться и скинуть цену. Лида уже возилась рядом с женскими мальвинами, размерами поменьше, и уже успела отложить пару моделей на примерку. Сама, в отличие от меня, девчонка наверняка знала свой размер в точности до миллиметра…

- Ага, — автоматически ответила она мне, вряд ли вообще услышав мой вопрос.

- Так что извините за беспокойство, — я как будто виновато плечами пожал.

- Ох, в неловкое положение вы меня ставите, — призналась продавщица. — Ну так и быть, если ваша девушка что-то себе присмотрит, отдам по восемьсот пятьдесят. Больно вы красивая пара, глаз радуется.

Я улыбнулся кончиками губ. Что правда, то правда, смотрелись мы с Лидой очень даже мило. Девчонка миниатюрная, худенькая, а я достаточно рослый и крепкий парень, на две головы ее выше. Но самое главное — мне удалось скинуть стартовую цену аж на триста рублей. Уверен, что даже при такой расценке продавщица останется в наваре, просто чуть меньше, чем бы ей хотелось, и мне на душе радостнее (не думал, что умею торговаться, вот ведь как рыночная атмосфера на меня подействовала).

- Сереж, как тебе? — Лида вытащила уже третьи джинсы подряд, тоже вареного цвета, как у меня.

- Великолепно, — я плечами пожал, догадываясь, что аптекарша хочет выглядеть со мной одинаково и поэтому выбирает такого же цвета джинсы.

Я сразу натянул на себя синие мальвины, решив расстаться со старыми брюками. Джинсовую рубашку тоже не стал снимать. Сидит она и правда хорошо, этого не отнять. Продавщица нисколечко не возразила, когда я отправил старое шмотье в её корзину с мусором. Вон там брюкам и рубашке самое место, буду моднявые вещички носить, а не вот это все, колхозное. Решил сразу рассчитаться, полез в карман и понял, что в моей пачке бабок остались только пятитысячные банкноты. Ну, это не мои сложности, поэтому я спокойно сунул одну продавщице. Та взяла, взглянула на купюру, проверила на солнце и удовлетворенно кивнула. Расстегнула сумку, хорошо так бабками наполненную, видимо, мы сегодня были далеко не первыми и вряд ли последними покупателями. Порылась в сумке.

- Может, подождем, пока девушка выберет, а то не будет сдачи, под вечер один крупняк, все Зинка, буфетчица, перетягала.

Я подумал, что меня снова хотят нагреть по формату «нет сдачи», поэтому замотал головой.

- У коллег поспрашивайте. Даже если мы еще пару шмоток возьмем, без сдачи не получится.

- Тоже верно… — сразу кивнула та. — Мань! Пятерку разобьешь?

Маней оказалась дамочка из точки напротив, продававшая женские сарафаны, судя по всему, сшитые собственными руками. На такие для большей солидности, нашивали «фирму», чтобы под категорию «американское», а равно модное, попасть.

- Подходи!

Продавщица вышла со своей точки, тряся купюрой, чтобы к Маньке на точку сходить. Я обратил внимание, что неподалеку сидит на корточках мужичок лет пятидесяти. Судя по цвету кожи, по пестрой одежде и цепи из желтого золота — цыган. Мужик с щетиной, густой, как обувная щетка, докурил сигарету, затушил. Вроде и не трогает никого, но все равно напрягает жутко. Я заметил, что видя, как вышла из-за прилавка продавщица, он поднялся на ноги. Будто бы не при делах, просто покурил и по своим делам дальше пошел, но нет… Цыган еще прекрасно видел, что бабок в «торгашке» на поясе продавщицы — немерено, а значит, есть чем поживиться. И почему-то у меня сразу в голове щелкнуло — быть беде. В свое время приходилось слышать немало историй от челноков 90-х о том,как такие сумочки, чик! — и подрезали.

Следом еще одна цыганка появилась в конце ряда и вдруг истошно заверещала.

- Плохо, помогите!