Боец. Лихие 90-е

Девушка вернулась, начала копошиться в шкафчике, достала ампулы обезболивающего, нитки хирургические «Кегтут», пакет целлофановый с надписью «иглы хирургические» производства Казанского медико-инструменатльного и далее вату, спирт и инсулиновый шприц.

— Не дергайтесь, метамизол натрия болезненный укол.

Господи, я и слов таких не знаю, мета… мита… пфу ты. Но вспомнилось, как мне «Аллегрова» какую-то дрянь вкалывала в скорой. Я поежился, в предвкушении схожих ощущений.

— Штаны спускайте… Да не снимайте, а спускайте!

Спиртом помазала, от запаха которого у меня уже за сегодняшний день глаз дергался. И укол сделала.

— А теперь разворачивайтесь, присаживайтесь обратно на стул, и я вашу рану обработаю, пока обезболивающее начнет действовать.

Я развернулся.

— Может на ты перейдем? Меня Сергей зовут, — я посмотрел в ее ясные голубые глаза и улыбнулся.

* * *

Из аптеки вышел через полчаса, с повязкой и с наложенными швами. Лида оказалась не просто приятной девушкой, но и руки у нее были золотые. Она каждый раз интересовалась о моем самочувствие, пыталась работать аккуратно, но быстро. Что сказать, девчонка мне очень понравилась. Фигурка ладная, и личико симпатичное.

Я понимал, что моя задача теперь поменять свои баксы на рубли и вернуть Лиде должок, понятное дело, что сверх суммы лекарств, которые она на меня вбухала. Фармацевт того заслужила, а я всегда добро помнил.

Голова с трудом соображала, я покинул общагу ранним утром, а сейчас уже дело к вечеру. Весь день провел на ростовском пекле. Бровь ныла, несмотря на укол (слава богу, Лида всучила мне с собой пачку анальгина, чтобы ночью не страдать). Добрался до дома. Однако, в общаге меня ждали новые неприятности. Я зашел в здание, с мыслью, что, наконец, этот сумасшедший день подошел к концу. Ключи с утра не сдавал, поэтому не застав вахтера ветерана на рабочем месте, прямиком поднялся на свой этаж, помышляя лишь о том, чтобы не было очереди в душ. Сколько сейчас времени я не знал, но по идее народ не успел еще прийти с работы. Есть не хотелось, поэтому сразу после ванны я планировал отправляться на боковую и дрыхнуть до самого утра. Уже завтра буду думать, что делать дальше, сейчас башка не варит совершенно и толковые мысли меня обходят стороной.

Подошел к двери, сунул ключ в скважину, Попытался провернуть. Хрена с два! Ни фига себе, приплыли! Пригляделся — мой старый замок испарился, а на его место оказался врезан другой. Это что получается, меня выселили, пока я «кутил»? Оперативно то как сработали, ох мерзавчики… Я все же подергал дверь на всякий пожарный, но та была заперта. Хорошо это все, но где мои шмотки? Одежда у меня какая никакая была, документы, магнитофон, в конце то концов. Может ошибка какая-то произошла или положено было по времени замки менять? Бред же. Дверь неожиданно открылась и на пороге появился сутулый парень, примерно ровесник меня нынешнего. В трусах-семейках, заспанный.

— Тебе чего? — он смотрел на меня с нескрываемым удивлением.

Лида меня хоть и подлатала, но я все еще жутковато выглядел.

— Вообще-то это моя комната, — выдохнул я.

Парень задумался, макушку почесал.

— Ну вы, наверное, с комендантом разбирайтесь, меня только пару часов назад заселили, ключи выдали, — растерянно пожал он плечами. — Я на завод работать устроился и вот комнату свою получил.

— Понятно… — я заглянул через плечо парня, чувствуя, как учащается собственное сердцебиение, понемногу осознание произошедшего приходило.

В комнате не было моих вещей. Кровать заправлена свежим бельем, со стен убраны плакаты.

— И куда устроился? — зачем-то спросил я.

— В четвертый цех.

— Слесарем?

— Учеником… — коротко пожал плечами мой собеседник. — Я это, если ты не против, спать пойду, а то всю ночь в поезде ворочался.

Как обухом по голове — на мое место и на заводе и в общаге пристроился.

Но ничего не поделаешь. Я кивнул ему, мол, иди, спи. Все равно этот пацан никак не мог мне ни помочь, ни что либо объяснить. Его самого, если понадобиться — вышвырнут и не спросят. Я поспешил на первый этаж. Очень хотелось расспросить у старика коменданта про всю эту чертову ситуацию.… ну не могут же меня вот так нагло выпереть из общаги и лишить жилья. Причем, единственного. Или могут? Неправильно все это.

Старик уже сидел на своем месте, слушал радио и мял кистевой эспандер. В новостях трезвонили о выступлении Ельцина в оправдании денежной реформы. Я подошел, стараясь держать себя в руках, старик то ни в чем не виноват был и вряд ли это он решение принимал по моему выселению. Дождался, когда ветеран меня увидит, и спокойно совершенно спросил, да и сил как то эмоционально реагировать, даже на такие вещи, уже не было.

— Отец, как так?

Ветеран покосился на меня, приемник выключил. Очки снял и на столешницу положил. Несколько секунд смотрел на меня молча, то ли обдумывая ответ, то ли дивясь моему внешнему виду, а потом выдохнул тяжело.

— Вот и я спрашиваю как так, Серег. Чтобы молодых ребят, после армии, сирот, на улицу выставляли.

Он поднялся с трудом, держась за спину и неожиданно обнял меня, по отечески так.