Боец невидимого фронта

Он расписывался. Считая, что этого будет довольно. Но этого было мало. Что такое роспись — завитушка на листе бумаги. Завитушки в таких делах не в счет. В счет — кровь.

— Вам надлежит разработать легенду прикрытия, обеспечивающую ваш переход на нелегальное положение. А это-то зачем?

— В том числе мероприятия по дезинформации людей, знавших вас лично, включая ваших родителей, ваших братьев и сестер, близких родственников, соседей, друзей, учителей…

Разом дрогнули, заметались клювы самописцев, ломая ровный ход линий. Мужчина в белом халате встревоженно поднял глаза от экрана ноутбука.

— Мы должны быть застрахованы от случайностей… Вы должны быть застрахованы. Как это сделать — думать вам.

Он придумал. Он придумал посадить себя в тюрьму. На длительный срок. Для чего инсценировал суд, вызвав на него своих родственников.

— А если они подадут прошение о помиловании? — возразил инструктор.

— Его можно отклонить.

— Попросят свидание?

— Его можно не дать.

— Пошлют письмо?

— На него можно не отвечать.

— Не слишком ли много сложностей? И риска? Не проще ли вам умереть?

— Мне?

— Да, вам. Например, погибнуть во время боевых действий в одной из горячих точек. Или в результате несчастного случая. Тогда ваши родственники не будут вас искать, потому что будут знать, где вы находитесь. Не будут стыдиться того, что вы сидите в тюрьме. И получат денежную компенсацию.

Мне кажется, для них так будет лучше. И для нас лучше.

Вы согласны?

— Я? Да…

* * *

— Должен вас огорчить, — с печалью в голосе сказал следователь. — Мы проверили отпечатки ваших пальцев по картотекам. Так, на всякий случай. Сегодня получили ответ. Неожиданный ответ. Не догадываетесь какой?

Допрашиваемый молчал.

— Ваши пальчики нашлись в картотеке!

Выдержал многозначительную паузу.

— Ваши пальчики проходили по делу о хищении документов в гостинице одного из курортных городов на юге России. Вам не повезло, потерпевший оказался известным человеком, и местная милиция была вынуждена возбудить уголовное дело.

Зачем вам понадобился чужой паспорт? Тем более что тот, похищенный паспорт — не этот паспорт, — показал следователь. — Впрочем, этот тоже не ваш. А где ваш?

— Я же говорил — сгорел в машине во время обстрела колонны…

— Да? Впрочем, это уже не имеет никакого значения. Я вас спрашиваю просто так, из любопытства. Потому что моя работа закончена.

Как так?..

— Вы переходите в ведение Федеральной службы безопасности.

— Почему?

— Потому что ваши пальчики проходили не только по делу о хищении документов у гражданина Хорькова, но и по факту хулиганских действий, совершенных на одном из режимных заводов. Подробностей я не знаю, потому что это дело не наше. Но, честно говоря, я рад, что вас у меня забирают. Хоть высплюсь.

Дверь открылась. В кабинет вошел крепкого телосложения мужчина в штатском.

— Я за вами, — просто сказал он.

* * *

Он погиб на действительной службе. Погиб по собственной глупости.

Он предлагал героическую смерть — например, при отражении атаки отряда чеченских боевиков, пытавшихся прорваться через позиции федеральных войск.

Но его сценарий забраковали. Он вначале не понял, почему. Он потом понял, почему…

Подходящее тело подбирали в городских моргах. Он сам подбирал, среди бесхозных — невостребованных и неопознанных тел.

Рост.

Комплекция.

Волосы.

Овал лица…

Нет, этот не подходит. Надо смотреть следующий.

Рост.

Комплекция…

Он растаскивал и ворочал твердые, окоченевшие тела, вглядывался в мертвые лица.

Вот этот… Возраст подходит. Лицо… Нет, лоб более широкий; И губы… Нет…

Тянул труп за ноги вниз, чтобы выдернуть из-под него другой.

Нет, тоже не то… А впрочем… Если цинк не вскрывать, а показывать лицо через окошко… Надо только Подрезать и передвинуть чуть вниз брови. Набить чем-нибудь нос. Притянуть к голове уши. Тогда, пожалуй, будет похож. На него похож…

Трупу подрезали и подтянули брови, набили тряпками нос, подшили к голове уши и, одев в форму, запаяли в цинковый, с оконцем против лица, гроб.

— Отлично, — похвалил его инструктор. — Похож на тебя, как брат-близнец. Теперь бери его и вези домой. К себе домой.

— Я?!

— Ты. Именно ты!

Чтобы понял, чтобы осознал, чтобы проявил себя…

Ему предложили роль лейтенанта, сопровождавшего труп погибшего солдата на родину. Перекроили, как тому бесхозному трупу, лицо — изменили с помощью контактных линз цвет глаз, расширили специальными пластиковыми вкладками нос, нарастили брови, посадили посреди щеки большое родимое пятно, налепили фальшивые усы, наложили парик, нацепили очки.

Ему дали привыкнуть к его роли — заставили сдавать груз в грузобагаж, получать груз, проталкивать его на пересадках, ругаться матом с грузчиками.

Он все более привыкал к своему новому облику, к чужой мимике, к заученным жестам, к измененному голосу. Он перестал быть собой. Им настоящим стал тот, лежащий в цинке покойник.

В его городе его встречали представители военкомата.

Гроб с телом затолкали в крытую машину и повезли по знакомым улицам.

— Сюда, — хотелось сказать ему, потому что он знал дорогу лучше водителя. Но сдерживался. Хватал себя за язык.

— А здесь куда? Черт ногу сломит с этими дорогами.