Боец тишины

Войцех подавлено притих — знает, что я правду режу… и режу острыми клыками. Он боится признаться, но понимает, что через час будет еще больше бояться обманывать меня. Его нынешняя нерешительность — его последующее признание. Не выдержит он долго — взвинтится и выложит все, как есть, даже без дальнейшего давления. Тогда я его…

— Ян, ты обожди, с выводами не торопись… Тебя все же по голове били, так что… Тут такое дело… Я не знаю пока, как тебе доказать, что действительно правду говорю, что — просто отсыпаюсь так… Ты не верь, только с действиями подожди пока. А про то, что грузчиком пошел… Ты проверь. А деньги… Да, с деньгами провинился. Только я же — верну. Я же тебе обещал вернуть, а я не дурак — обещание перед тобой не держать.

— Видно, все же дурак ты, Войцех. Ты мне обещал на девушку мою не посягать. А все равно к моей девушке лапы потянул! И на мои деньги наложил лапы, «медведь»! Худо нам всем теперь придется! А тебе, Войцех, — хуже всех! Тебе не только по вопросу моей девушки и моих денег передо мной ответ держать предстоит!

— Ты про что?

— Про то, что ты трус и дурак! Про то, что ты духом не собрался и не сообразил сообщить мне!

— Про что?

— Про то, что мы — нищие! А хуже, мы — опальные нищие! Для нас сохранение наших жизней недешево стоит! И отныне для нас их сохранение стало слишком дорого! Нам наши жизни теперь не по средствам!

— Ян, я что-то не пойму… У тебя что, тоже денег нет? У тебя же всегда денег было…

— Лично у меня их никогда не было! Мне их государство давало — не для меня, а для моего дела! А главное, — дело было давно! Теперь я не в деле, и мне никто ничего не дает!

— Ян, ты же всегда был при деньгах… Ты просто брал их, когда их тебе не давали…

— Брал… И теперь мне их брать придется… Только доставал я их такими средствами, что… Черт… При таком обороте дел риск велик всегда. А на данное время вдобавок к обычному риску я вынужден взять в расчет то, что у меня нет прежнего прикрытия, а главное, — что я не просто не в порядке, а — порядком покалечен.

Сбережений у меня нет, компромата у меня еще недостаточно для требований… И вообще, Польша — не моя территория, у меня в стране связей еще нет… и мне их не установить до того, как я с голода сдохну. В довершение всех бед — мое тело в скверном состоянии после того, что с ним в плену сделали. А про опущенный ниже змеиной задницы дух я и вовсе молчу. Вашу ж…

Нет, я не сдамся. Я слишком большой путь прошел, идя к цели… и зашел слишком далеко — обратного пути у меня просто нет. Я не могу вернуться в Отечество… вернее, могу только тайком — с другим именем, другими документами, другим лицом. А сменить лицо мне теперь труднее станет, чем удостоверение личности справить. И решить задачу с полячкой и поляком я могу лишь одним способом — точнее, я могу обеспечить их безопасность или убрать их обоих. А я не убью мою девушку и моего бойца, пусть они меня и подвели оба. Такой способ не годится. Так что решение одно — я останусь с ними хранить их жизни своими силами, и стараться сохранить их силами свою шкуру. Они оба будут моими. Сорвались они с моего поводка — я их на цепь посажу. Нет, не загнать судьбе «волка» в угол такими передрягами — «волку» и не такие переделки по зубам. Был я уже ни раз и бедным, и брошенным, и бессильным, но еще ни разу не был дохлым.

Я посмотрел вниз через череду лестничных пролетов, заслышав шаги, — легкие летящие шаги… Она… Агнешка… Красавица моя…

Глава 3

Она подняла голову и… Я замер, озаренный сиянием ее глаз. Агнешка взбежала, взлетела, вверх… ко мне. Только она не бросилась в мои открытые объятия, а… схватилась за грудь и кинулась вниз. Я перевел дух, возвращая потерянное дыхание, и ринулся за ней.

— Агнешка! Что, такой страшный?! Не такой же страшный! Агнешка постой! Я же еще и хромой…

Она собиралась выскочить из подъезда, но толкнула дверь в другую сторону и, так и не открыв тяжелые створы, припала к стене, отвернувшись от меня. Ее хрупкие плечи затрепетали под моей поправленной опытным хирургом рукой — она зашлась тихим плачем.

— Не распускай мне слез и… Да что ты?

Она так и осталась стоять ко мне спиной, не поворачиваясь, пряча лицо, — лишь ее тонкая рука судорожно сцепилась со стеной, царапая потрескавшуюся штукатурку.

— Агнешка… Я ж не совсем калекой к тебе заявился… Я бы не явился, если бы…

Она закричала и зарыдала в голос, сползая по стене на пол. Я подхватил ее, отодвигая встревоженного Войцеха, до которого, как и до меня, ровным счетом ничего не доходит.

— Да что все это значит?! Ты что, мне настолько не рада?!

— Вольф! Что с тобой сделали?!

— Что видишь, то и сделали.

— Я ничего не знала! Ты мне ничего не писал! О боже! Боже…

Она прерывисто всхлипнула, отводя глаза от моего лица и закрывая вздрагивающие губы руками.