Боевая экология. Как Greenpeace, WWF и другие международные экологические организации подрывают развитие России

Наша природа не принадлежит западным «хозяевам жизни», истребившим дикую природу у себя, а теперь без смущения заявляющим, что оставшиеся у других народов естественные богатства принадлежат всему человечеству, а не тем, кто их у себя сохранил. Наша природа принадлежит нам точно так же, как и российские ресурсы принадлежат гражданам России. В безжалостной глобальной конкуренции, жертвой которой стало множество советских предприятий, наряду с промышленностью Восточной и Южной Европы и других регионов мира, огромные природные возможности — это наше естественное преимущество, их можно использовать для наращивания производства именно экологически чистой продукции[372].

Наша природа принадлежит нам

Решения о российской дикой природе должны приниматься не в Женеве или в Вашингтоне, а в России — причем не в Москве, а на местах. Если же какие-то места в России являются частью мирового наследия (например, озеро Байкал как объект всемирного природного наследия ЮНЕСКО), тогда мир и обязан обеспечить полномасштабное финансирование его сохранения с созданием, например, рабочих мест для людей, потерявших работу в промышленности, причем сметы будем составлять мы.

Новое экологическое движение

России нужно новое общественное движение за экологию, которое должно стать частью более широкого потока действий по переориентации государства на интересы человека, создание для него достойных условий жизни и работы, в конечном счете — на гуманизм в его высшем и честном понимании.

Новое экологическое движение должно строиться на созидательном конструктивизме

Это новое движение по своей структуре и организации должно быть низовым, массовым, а не элитистским. Богатые вполне способны обеспечить лично себе идеальные условия жизни, поэтому движение должно опираться на солидарность тех, кто не в состоянии в одиночку изменить среду, окружающую его и его семью.

Сама по себе экология — это инструмент социальной и экономической политики, поэтому такое движение с неизбежностью должно рассматривать экологическую проблематику в более широком социальном, демографическом, экономическом и политическом контексте.

В России пустеющие территории и есть та самая окружающая человека среда, которой, по определению, и должны были бы заниматься боевые экологи. Но эта проблема не привлекает их внимания. Депопуляция сельской России, варваризация глубинки становится угрозой самому существованию нашей страны. Место, освобожденное потомками колхозников, уехавшими в город, не останется совершенно пустым. Найдутся люди, которые захотят его занять. Впрочем, даже если эти земли превратятся в пустыню, лишенную людей, последствия этого могут оказаться удручающими. Люди — слишком мощный фактор организации современной земли[373].

Новое экологическое движение должно строиться на созидательном конструктивизме, «то есть не просто говорить о том, как все плохо, — это не требует особых усилий, а предлагать решения, способные изменить экологическую ситуацию к лучшему»[374].

Движение должно взаимодействовать с другими общественными организациями, в том числе с городскими инициативами, профсоюзами, а на Севере и Дальнем Востоке — с организациями коренных народов.

Помощь и поддержка государства может быть оправданна для экологических движений, действующих только в рамках этих правил, стратегически ориентированных на решение внутренних проблем нации. Мы должны передать будущим поколениям экологически благополучную страну, сохранить природный потенциал и заповедный фонд России.

«Природа, — напоминает нам Гете, — не знает остановки в своем движении и казнит всякую бездеятельность»[375].

Приложения

Приложение 1. Мальтузианство и научная корректность

Мальтус пытался опровергнуть концепцию Уильяма Годвина[376], выдвинутую в 1793 году (время якобинской диктатуры во Франции!), в работе «Исследование о политической справедливости», о возможности гуманистического социального прогресса путем перераспределения богатства, организованного на принципах равноправия.