Боевая горничная госпожи Лешей (СИ)

— В школе есть люди. Много людей. Причём маленьких. Их жальче, чем больших человеков. Это работает так. Поверь мне. Я знаю.

— Я не об этом! — Морозница мотнула головой так сильно, что несколько прядок вновь упали ей на лицо. — Когда произошла катастрофа в торговом центре, полиция не только оцепила его, но и велела эвакуировать ближайшие школы. Понятия не имею зачем. Быть может, у них имелись основания полагать, что Ганнибал устроит серию терактов. А, может, потому что такая инструкция в принципе существует и её выполняют всегда…

— А ведь то-о-очно, — протянула девушка. — Если произошла беда рядом, значит имелось много умерших насильственной смертью. Это даёт повышенный шанс на возникновение коллективного призрака. А нам по технике безопасности рассказывали, что дети в такой ситуации более уязвимы для одержимости, в том числе и групповой.

Она ударила себя основание ладони по лбу.

— Вот же я балда! Любые близкие скопления детей надо разогнать, пока не будет произведён акт экзорцизма! Даже если раньше про это забывали, то после Ковача уж точно припомнили и смахнули пыль со старых инструкций. Ну, побежали! Говори, где в этом квартале ближайшая школа?

— Эм… — витра скуксилась. — А мы не будем брать с собой охрану там? Полицию хотя бы? Может, твоего суженного-некромага?

— Они все страшные, а я — миленькая, хи-хи! Напугают ещё дриадку и будет новая волна кровопролитиев!

— Но…

— Гало поймёт, куда я делась. Такую девочку, как я, потерять в толпе сложно.

— Тебя совсем не беспокоит твоя грядущая неминуемая гибель? Тебя же убьют! Ты же умрёшь!

— Ну, коль убьют, так умру. А потом меня воскресят. Делов-то?

— Умирать больно, — постаралась воззвать к рассудку девушки птица.

— Смотря как именно, — отмахнулась горничная. — Я уже умирала разок: ты же в курсе, что я — попаданка?

— Ничему тебя та смерть не научила, — Морозница расправила могучие крылья и взмахнула ими, тревожа мирно лежащий на плечах и волосах Илеги снег. — Ступай сама, если такая уверенная. Я же донесу об этом юной хозяйке. И не говори потом, что я для тебя ничего не сделала.

Едва только витра покинула живой насест, девушка тут же принялась разминать уставшую удерживать столь крупное создание руку.

— Бу-бу-бу, — пробубнила себе под нос горничная. — Ладно, значит, у меня мало времени.

И Илега побежала. Благо, гололедицей тут не пахло, благодаря тому, что ответственные за его устранение службы “слегка опасались” гнева богини, уделяющей много внимания мелким коммунальным проблемам. Если бы с данным вопросом дела обстояли иначе, камеристка Лешей не решилась развивать высокую скорость при всём своём навыке бега на каблуках, сколь сильно бы девушка им не гордилась.

Но то беды Илеги из какой-нибудь параллельной вселенной, а не из этой. Здесь и сейчас её больше беспокоили зеваки, умудрившийся каким-то образом скопиться в большом количестве. Приходилось маневрировать средь них, а порой и вовсе просить расступиться.

Вот сразу вспомнилось, как легко в подобных ситуациях раздражалась Лешая. Она становилась грубой, обзывала окружающих идиотами и шла напролом, не стесняясь расталкивать людей при помощи магической силы. Ну или же направляла вперёд себя рослых молодчиков, чтобы они служили ледоколом. Тут уж каждый справлялся по-своему. Шеф Воржишек — компенсировал низкий рост зычным гласом, а один из его верных замов, пан Урбан, просто расталкивал всех молча широкими плечами.

И, в целом, никто не мешал Илеге поступить схожим образом. Позвать пару крепких мальчиков из оцепления или даже просто выхватить пистолет да дать пару выстрелов в воздух: благо, ей-то, как любимой горничной богини, такое было позволительно.

Но девушка желала остаться незамеченной как можно дольше. Не привлекать излишнего внимания… насколько это возможно для столь яркой личности, как она. Грубую силу, мощь оружия и заклинаний пусть обеспечивают другие. У каждого своя роль. И нечего Илеге покушаться на задачи, с которыми иные справятся быстрее и качественней. Уж лучше она займётся тем, чем никто, кроме неё заниматься не будет.

Вера и ласка. С этим у ковена Маллоя имелись серьёзные проблемы. Его глава так и вовсе не видел в Броне Глашек божества, лишь человека с переизбытком слабо поддающейся контролю магической мощи. Быть может он, конечно, и прав: всё же, в форгерийской магии он понимал уж побольше, чем та, кто с рождения держалась от колдунства подальше до момента первой серьёзной влюблённости.

Но… что, если Даркен ошибался? Что, если Лешая и правда богиня? Если витра — действительно вестница смерти, а не простой конструкт, которому сливают видения с целью мистификации? Если цветы могут считывать будущее, а не просто реагируют на отголоски мыслей, попавшие в информационное поле?