Боевая машина любви

Цены в Ите были такими, что им позавидовало бы и пресловутое Южное Взморье, славящееся в Варане целебным воздухом, пользительными водами и сплошь застроенное виллами магнатов и отставных офицеров из дворянских родов. Причем не тех, что просто пишутся через «окс», а тех, которые могли бы отливать это «окс» из чистого золота и пользоваться им вместо якоря на своей прогулочной галере.

За завтрак в корчме «Щучья пожива», обещавшей «великолепный вид с открытой террасы на чудеса Нижнего Города», Эгин выложил три золотых.

Это заставило его призадуматься, не продать ли доспехи из шардевкатрановой кожи и не приобрести ли куда более скромный кованый нагрудник с заговорами средней тяжести.

Если так пойдет дальше, он не протянет в Ите и недели. А по расчетам, в зависимости от того, насколько Лагха опередил его на своем надмирном пути из Суэддеты в Ит, у них с гнорром будет от двадцати трех до двадцати восьми дней для того, чтобы попытаться одолеть ветры Пустоты.

Эгин был уверен, что ни с первой, ни со второй попытки ничего не получится.

В глубине души он полагал, что скорее всего не получится и вовсе ничего. Но пытаться придется в полную силу, все отпущенные судьбой дни и недели. Однако чтобы не попасть в тюрьму за бродяжничество, чтобы оставаться в протяжении трех недель на легальном положении, нужны деньги.

Что, идти работать? Кем? Телохранителем? Мужчиной-проституткой? Образчиком мужского телосложения для многочисленных местных скульпторов?

«Наемным убийцей разве что», – невесело улыбнулся Эгин.

Веселого и впрямь было мало. Эгин не убивал людей больше двух лет. Даже перед самим собой он не мог быть вполне откровенен: случайность ли это или вполне преднамеренное уклонение от необратимых поступков?

Страх перед ответственностью? Боязнь утратить чистоту, обретенную в день поединка с девкатром на Медовом Берегу? Или «чистоту» – очередной фетиш, создающий иллюзию того, что он выше других смертных и что его истинное предназначение лежит за пределами круга жизни-и-смерти? В то время, как превзойти его в действительности не дано никому, даже Шилолу, даже Хуммеру?

Дрон – не в счет. Дрон пришел за Есмаром не как человек, а как волк. Да и не убил он его тогда, как оказалось… Выходит, его «облачный» клинок не нанес ни одной смертельной раны за все путешествие от Ваи до Ита. И во вчерашней бойне сомнительная честь убивать и добивать принадлежала Миласу. Он, Эгин, лишь оборонялся. Только оборонялся или?..

Эгин прихлебнул престранный напиток – пиво из «озерного ячменя». Пиво, в общем-то, было сносным, по-своему вкусным. Смущал только его цвет – ржавая слеза стоялой болотной воды. Другие напитки, впрочем, в том числе прозаический варанский гортело, стоили здесь та-аких денег, что обращать внимание на цвет пива значило разориться не за неделю, а за три дня.

Вот что в Ите было многоморочливым, так это погода. Судя по большим магико-механическим часам, которые степенно проворачивались на шпиле грибовидной башни царской резиденции (оказалось, что градоначальники Ита по-прежнему именовались «царями», хоть это и было верхом абсурда), был без малого полдень. Но город, казалось, переживает час излета осенних сумерек.

«Верховой туман» – его здесь так и называли – клубился высоко, над крышами домов Мраморного Города. То есть над той частью Ита, которая находилась уже на склоне горы Ильвес, подле прославленных еще во времена Звезднорожденных каменоломен.

«Интересно, в этих каменоломнях по сей день добывают мрамор, или там уже давно нет никого и ничего, кроме летучих мышей и их дерьма?»

В Верхнем Городе, или просто Городе, где были расположены основные уцелевшие достопримечательности, кварталы богачей, особняки цеховых мастеров, преуспевших вольных художников (во всей широте этого понятия, от поэтов до магов) и где сейчас Эгин пил пиво, царила ясная погода. Если только можно называть «ясной погодой» серую муть над головой, сквозь которую не пробивается ни один луч солнца.

«Крепко же запечатали город эти самые люди Алустрала, если за шестьсот лет печати не ослабли…»

И, наконец, Нижний Город, лежащий под ногами у Эгина, был затянут вторым слоем тумана – лиловатым, подвижным, похожим не на бездушную субстанцию, а на одухотворенное существо. Этот нижний слой в Ите называли Опарком. Вместе со всеми постройками Нижнего Города – затопленными, полузатопленными и оставшимися на сухопутье, у самой кромки воды – Опарок скрывал и гладь озера Сигелло.

Опарок вздымался и опадал – один полный «вздох» на полтора коротких колокола, – выбрасывая в сторону Верхнего Города завихряющиеся шлейфы-щупальца. Время от времени туман менял оттенок: с лиловатого на сиреневый, с сиреневого на светло-желтый и обратно на лиловый.

На террасе кроме Эгина лакомились моллюсками и жареными в масле стручками молодой фасоли еще шестеро.