Боевая птица (СИ)

Его разожгли здесь специально для нее, по просьбе Ван Илара, который сейчас бегал по всей Башне, заботясь о том, чтобы все колдуны были накормлены. Сеитта же безропотно согласилась остаться в его небольшом уютном кабинете. Ей сразу же понравилось здесь — тепло, светло и даже как-то приветливо. На полу лежал мягкий ковер, в котором ноги буквально тонули, а книги на столе были разложены аккуратными стопками — хозяину кабинета нравился порядок. Оттого подсвечники на стенах висели как-то упорядоченно, чернильница стояла строго в углу стола, а перья разложены в ряд. Из огромного окна можно было увидеть необъятные окрестные поля, и Сеитта долго вглядывалась в этот зимний пейзаж, хоть и смотреть там особо было не на что.

Просто она никогда раньше не видела Лоури вот таким — без домов и глухих стен замка.

За тридцать лет своей жизни, десять из которых она даже не считала — их попросту можно было выбросить — Сеитта видела лишь то, что хотела бы забыть. Она видела лишь ненавистные трущобы роскошного Грери, его червивую, зараженную изнанку, частью которой она была с самого рождения. И умереть она должна была тоже как часть «низших людей» — тех рабов, на которых даже не смотрели прохожие. Тех, кому брезговали бросить грош и о ком говорили, как о животных.

Сеитта Эваинес была из тех бедных девушек, которым нельзя было попасть даже в публичный дом, чтобы заработать какие-то гроши. Ее считали грязной просто потому, что она жила на окраине города в домишке, больше похожем на сарай из полусгнивших досок, в котором даже скотину-то держать стыдно. Ее отец умер так давно, что она вовсе не помнила его, а мать, помимо того, что была неизлечимо больна, так еще и слыла ведьмой. Единственным их доходом было это самое «колдовство», больше напоминавшее обыкновенное шарлатанство. Теперь, увидев настоящую магию, Сеитта окончательно в этом убедилась.

А еще у нее был брат — невероятно слабый и болезненный нытик по имени Крам. Мама умерла, когда ему было восемь, и Сеитте пришлось взять на себя его воспитание. Как старшая сестра, она должна была его содержать и воспитывать, но Крам был невыносим. Сеитта никогда не встречала таких непослушных детей. Она любила брата, как единственную родную душу, что осталась у нее на всем белом свете, но не знала одного — любил ли Крам ее так же?

И однажды Крам пропал. Сеитта обежала половину города, чтобы найти брата — мало ли что могли сделать со слабым ребенком озлобленные бедняки? Не найдя его ни живым, ни мертвым, девушка вернулась к своему дому. За шестнадцать лет своей жизни она никогда так не плакала, а в тот вечер из ее глаз без остановки лились слезы, пока брат не появился из воздуха.

Она думала, что сходит с ума, но Крам был настоящим, живым, реальным.

— Что это было? — Спросила у него Сеитта.

Маленький Крам сидел рядом с ней на старой шатающейся скамейке, взяв ее руку в свои маленькие ладошки:

— Это просто я.

— Что ты сделал!? — Уже тверже переспросила Сеитта.

— Пожелал… стать невидимым.

— Но… как?

— Это оказалось так просто! — Воскликнул радостный Крам.

Он оказался невидимкой, самым настоящим колдуном из редкого клана, чья магия была спонтанна и могла проявиться у любого. Брат Сеитты был счастливчиком и, как оказалось, их билетом в новую жизнь.

Крам мог украсть что угодно, и он снова и снова шел на такие мелкие преступления, чтобы прокормить их обоих. Как бы Сеитта не была ему благодарна, она чувствовала себя обделенной. Почему именно Крам? Почему не она?

И однажды он придумал поистине ужасный, сумасбродный, рискованный, но такой заманчивый план: проникнуть в королевский замок.

— Хорошо, я согласна: тебя никто не увидит, но как же я!? — Воскликнула тогда Сеитта.

— Разве в замке мало слуг? Будешь прикидываться одной из них!

— А где я буду жить?

— Там же, где и я! — Крам уставился на нее, как на дуру, — В замке полно никому не нужных комнат, про которые даже не помнит никто!

В ответ Сеитта покачала головой, но не сказала ни слова.

Они действительно смогли проникнуть туда — Крам научился делать невидимой и саму Сеитту, держа ее за руку — и поселились в комнатушке под тренировочным залом, о которой действительно забыли и, похоже, довольно давно. Пол там был покрыт вековым слоем пыли, а старая мебель успела прогнить от сырости, царящей в подземелье, но все же это было намного лучше, чем та халупа, в которой они с братом ютились до этого.

Вскоре комнатушка стала даже довольно пригодной для жизни, Крам таскал для них еду с кухни, да и Сеитта, осмелев, стала высовывать нос из подземелья, ходить по коридорам и даже иногда покидать замок, воображая себя богатой горожанкой. Прошлое, казалось, осталось где-то за высокой каменной стеной, а воспоминания о нем будто стали мутными, присыпались пылью.

А еще они с Крамом стали свидетелями истории Лоури, которая вершилась прямо у них на глазах. Их любимым развлечением стало посещать собрания королевского совета, обсуждать все то, что придумывал король, и осуждать его за это.