Боевая рыбка

В следующее воскресенье вечером, после того как мы собрались в кают-компании на вечернюю трапезу, появился Пейдж. В руках у него была Библия, и он протянул ее Филу Гленнону.

— Я знал, что она вам понадобится, сэр, — сказал он.

Мы с Филом переглянулись. Я слегка кивнул, и Фил поблагодарил Пейджа, открыл Библию на псалмах и прочитал несколько стихов своим потрясенным коллегам-офицерам.

Через пару дней я забыл об этом, но в следующее воскресенье, первое после нашей атаки, Пейдж появился вновь.

— Есть многое, за что можно воздать хвалу Господу за истекшую неделю, командир, — сказал он.

После того как он ушел, мы поговорили об этом и решили, что Пейдж прав. Нам за многое следовало отблагодарить Господа. После этого ни одно воскресенье у нас не проходило без чтения Священного Писания при всем благоговейном внимании, какого только мог пожелать Пейдж.

* * *

После нападения на конвой мы переместились в новый район, и с каждым днем становилось все очевиднее, что в этих водах не предвидится никакой добычи. За исключением нескольких самолетов и японского плавучего госпиталя, который, конечно, был для нас за границами дозволенного, целыми днями нам не попадалось больше ничего. Фил был раздражен больше всех нас. Он очень надеялся на то, что все торпеды будут израсходованы к тому времени, как мы вернемся в Перт и он улетит к своей любимой к Рождеству. Поэтому, когда 13 декабря принес мне новый приказ, он улыбался с надеждой. Мы должны были покинуть "волчью стаю" и проследовать на позицию перед входом в бухту Манилы. У нашего командования была причина полагать, что некоторые крупные суда собираются выходить из бухты, и нужен был кто-то, кто мог бы сообщать, когда это будет происходить.

Мы были рады любой перемене, но у меня было двойственное чувство по поводу этого конкретного случая. Бухта Манилы — очень большое водное пространство, настолько большое, что для того, чтобы держать ее под наблюдением, одной подводной лодки недостаточно. Если мы будем входить в нее в подводном положении, суда могут свободно проследовать через вход в бухту, а мы их не увидим. Кроме того, что она усиленно охраняется, в ряде мест там мелководье и предполагаются минные заграждения. Мысль о том, что «Флэшер» придется выполнять возложенную на нее задачу в таких условиях, напомнила мне о бумажных блокадах, о которых я читал в истории флота, когда ничто, кроме не подкрепленного ничем листа бумаги или условного знака, не могло заставить судно находиться в пределах или за пределами того или иного района.

Но нам было предписано занять новый район, куда мы отбыли. Мы шли на полной скорости всю ту ночь и на следующее утро прибыли на позицию к северу от острова Лубанг, к юго-западу от входа в бухту. Планировалось, что наши военно-воздушные силы нанесут в это утро удар с воздуха, и нам хотелось прибыть вовремя, чтобы стать свидетелями этого. Никто из нас никогда не видел авиаударов, а мне было особенно интересно, потому что я почти не сомневался, что мой двоюродный брат Фред Джекобе будет пилотировать один из самолетов.

В то утро, подходя к Филиппинам, мы увидели жуткую картину. В воздухе было полно самолетов, которые, как мы знали, были нашими. Казалось, их были тысячи, они с ревом проносились над Манилой и заливом Субик-Бэй и сбрасывали бомбы в то время, как от земли вырывались и вспыхивали огни выстрелов японских зенитных орудий.

Мы столпились на мостике, чтобы посмотреть. Было так приятно видеть, что у наших вооруженных сил такая мощь и они задают такую основательную трепку противнику, что у нас даже пропало чувство собственной уязвимости. К тому времени, как воздушная атака достигла своего пика, нас было хорошо видно сухопутным войскам в заливе.

— Ты только посмотри! — воскликнул Фил. — Видишь этот взрыв? Мы их и впрямь взяли в оборот!

— Да, — сказал Том Берк. — Дружище, только так и следует воевать — в окружении своей авиации. Это здорово.

Но нам так воевать не пришлось — то ли у них кончилось топливо, потом были другие причины, но самолеты очень скоро улетели и оставили нас одних в окружении противника. Голос сигнальщика отрезвил нас:

— Самолет, летящий низко и прямо по курсу… направляется сюда.

Фил обернулся:

— Э, да это же японец!

И это был он. Его бомбовый отсек был открыт, и он шел на нас. Поэтому мы пошли на погружение, несколько в шоке от того, что, хотя наши самолеты и устроили им светопреставление, в данный момент «Флэшер» от них было мало проку.

Нам все еще нужно было доложить адмиралу Кристи о своем выходе на позицию. Через некоторое время, несколько удрученные тем, что наше присутствие в этом логове японцев обнаружено, и вынужденные в одиночку выживать у такого крупного и важного порта, как манильский, мы всплыли и направили донесение, что осуществляли свою "малоэффективную блокаду" в соответствии с приказом. Сомневаюсь, что оно доставило адмиралу особую радость.