Боевая стая

Но, собственно, задача спецназа ГРУ на данном этапе была выполнена. Остальное уже дело полиции, что охотно признал и подполковник Джамединов, так и не испытавший ни разу свой рыцарский бронежилет на прочность. Бурхан Голоханович согласился, что не дело спецназа ГРУ разбирать каменные завалы. Дело спецназа – проводить боевые операции. А местные власти могут выделить и людей, и технику, если будет в этом насущная необходимость. Это работа на несколько дней. Полицейский подполковник уже знал, что его вечером отзовут в служебный кабинет, чтобы своими профильными делами заниматься, и потому не стеснялся загрузить работой вверенный ему личный состав, пока им не прислали какую-то смену. Тем более они были не из его подчиненных.

О наличии пленников Григорий Владимирович сообщить Бурхану Голохановичу почему-то забыл. Впрочем, чтобы напрасно не искали еще два тела погибших бандитов, сообщить можно будет и позже. А можно и не сообщать. Если будет лень все завалы до последнего камня разобрать, их просто спишут как пропавших без вести. Правда, ментам полезно поработать с каменными глыбами. Физический труд они обычно презирают, а он бывает необходим хотя бы для поправки измученного плохой водкой здоровья.

Капитан Шереметев дал роте команду собираться. Это было делом недолгим, только погрузка минометов и оставшихся боеприпасов к ним требовали тщательности, все остальное – дело тридцати секунд. Пленников затолкали в две разные БМП, причем постарались сделать это так, чтобы их вывоз остался незамеченным полицейскими. Пусть ищут тела в подземелье, а эти пленники для самого Шереметева могут стать и источником информации относительно профессора Идрисова, и помощниками в организации ловушки для этого самого профессора. Да и об эмире Борзове они могут что-то знать. Подсказка капитана ФСБ Нурмагомедова не давала покоя Шереметеву. Борзов-Волков – это очень подходящий по своему внутреннему содержанию псевдоним для профессора Идрисова. Тот псевдоним, под которым его трудно опознать. Трудно, тем не менее возможно. Кроме того, что было очень важно для самого капитана, один из пленников, который уже и сам смирился с прозвищем «костяная нога», мог бы пролить свет на тайну гибели трех солдат в засаде на перевале…

13

Дневальные подготовили в подвале под казармой камеру только для одного пленника, как капитан и приказывал. Конечно, в ней и два бандита вполне могли бы поместиться, но лучше не давать им возможности друг с другом общаться, чтобы не выработали единую версию для ответов на вопросы, которые им обязательно зададут. Да и допрашивать их лучше поодиночке. И потому Шереметев, только прибыв в гарнизонный городок, сразу распорядился подготовить еще и вторую камеру в другом конце подвала, чтобы бандиты не могли переговариваться даже громким голосом. Подходящее помещение было в наличии, следовало только внимательно осмотреть его и вынести все, что могло бы стать средством для бегства или оружием. Впрочем, предотвратить бегство или сопротивление дело не слишком сложное, несмотря на отсутствие решеток на маленьких окнах, в которые человек так и так не проберется, и хилые деревянные двери.

Пленных поместили в импровизированные камеры до утра. Руки, скованные наручниками, приковали к трубам, проходящим под потолком подвала. Трубы были холодные, и обжечься пленники не могли, но вынуждены были всю ночь простоять с поднятыми руками, не имея возможности ни присесть, ни прилечь. И все это после пережитого панического ужаса от минометного обстрела, после обвала скал и ожидания смерти в подземелье то ли от голода, то ли от удушья, то ли от пули или гранаты. Такие меры должны были давить на психику и сильнее расшатать и без того изнуренную нервную систему. Шереметев уже сталкивался с тем, что бандиты без тени сомнения готовы погибнуть в бою, готовы драться до конца, даже взорвать себя, желательно вместе с противником, но длительных мучений и нервотрепки они всегда стараются избежать. Так устроена психология воинов, а бандиты все же были воинами, как все горцы. Надеясь, что к утру пленники «созреют», Григорий Владимирович отправился спать.

Уснуть ему, однако, не дали. Позвонил майор Коваленко и поинтересовался результатом визита в квартиру профессора Идрисова. Причем даже претензию капитану высказал, что тот не доложил сразу. Григорий Владимирович претензию сразу принял и лишь слабо попытался мысленно оправдать себя тем, что уж слишком быстро привык к самостоятельности, как только его отстранили от командования ротой. Но фактически он продолжал командовать, хотя и не в полном объеме, и за помощью, при всей своей самостоятельности и ограниченной свободе действий, обращался тоже к майору Коваленко.