Боевой 19-й

«А не обернется ли все как-нибудь по-другому?» — заколебался Устин и уж замедлил шаг, как вдруг увидел: из переулка выскочили розвальни, запряженные парой. Пять человек, трое из них были вооружены винтовками, подъехали к комбеду. «Что бы это могло означать?» — подумал Устин и прибавил шагу. Через минуту из переулка в распахнутом ватнике, подбрасывая на руках свое тело, вынырнул Ерка Рощин.

— Постой, голова! — крикнул Устин, догоняя Рощина. — Что за люди приехали?

— Не знаю, — пожал плечами Ерка, — должно быть, по хлебушек.

Когда они вошли в избу, Груздев, возвращая одному из приехавших мандат, наказывал Акиму:

— Обеги, друг, активистов и скажи, чтобы не медля собирались... Дело, мол, безотложное и мешкать нельзя. — Увидев Устина, Груздев улыбнулся:—Хорошо, что пришел. Оно, вишь, как раз ко времени.

Весть о продразверстке разнеслась быстро.

Собравшийся через час актив заседал весь день Не так просто оказалось разверстать хлеб. На один двор попадало много, на другой мало, третий почему-то выпадал, четвертый надо было освободить совсем. Возникали шумные споры. Список пестрел исправленными цифрами.

— Нажимай дюжей на попа, он вытянет! — кричал Аким.

— Постойте! Дайте сказать, — просил Зиновей. — За криком вы об Чистякове забыли. .

— Как забыли? Вот он! — карандаш Груздева опустился на фамилию Чистякова.

— Сколько положили мы Пашкову-отцу? — поинтересовался Аким.

— Пятьдесят.

— Та-ак. А сколько Митяю?

— Пятнадцать.

— Мало, — покачал головой Аким, — завзят мало.

Груздев вопросительно посмотрел на Устина.

— Ежели мало, добавим. Твое какое слово будет?

— Вам лучше знать, — ответил Устин.

— Петр Васильевич, оно и верно, что мало, — заметил Ерка.

— С кого сымаем? — пробегая глазами список, решительно спросил Груздев.

— Скостить надо с Клима Петрушева да с Зиновея, а Митяю надбавить...

—- Правильно... — поддержал Аким.

Груздев переправил у Пашкова единицу на двойку и сызнова прочитал список.

— Ну, а дальше... — он перевернул список, — пошла что ни на есть голь перекатная. Не с них брать, а им давать. Я так считаю: освободить их.

— Ослобонить! — в один голос подтвердили активисты.

Список проверили еще раз и решили созвать вечером в школе общее сельское собрание.

Смеркалось, когда старый Пашков зашел к сыну и, оглаживая широкую, с проседью бороду, вполголоса сказал: