Боевой 19-й

— Мимо нашего дома проходит много людей, — начала Надя, — вот иногда выйду я на балкончик и смотрю в людские лица. Прохожие не видят меня, а я их вижу. И чего только не подсмотришь, не отыщешь в них! Так и хочется иногда сказать вслед: «А я ведь знаю, о чем ты думаешь». Сегодня я остановилась у приказа. Вокруг меня толпа. Кто молча читает, кто бормочет, а кто шепчет. Я смотрю и слушаю. Вот подошел один, уже пожилой, стал читать медленно и монотонно, подумал, словно хотел наизусть заучить, потом отошел, а через минуту вернулся. Другой подбежал, вытаращил глаза, пошевелил губами и понесся, как угорелый, обратно. А когда ты меня окликнул, какой-то тип врезался в толпу, оглянулся вокруг и, покачав головой, сказал: «М-да-а». И знаю я, убеждена, что останавливается он около каждой толпы, говорит то же самое, мычит, многозначительно восклицает, а люди на лету ловят каждый вздох, каждое движение.

— Врагов вокруг нас много топчется, Надя, но ты понимаешь, угадываю я в ином врага, слышу, как он дышит, как стучит его сердце, чувствую — претит он мне, а сказать не могу. Нет у меня видимой, явной зацепки, или, как у нас говорят, нет достаточного основания для подозрения, и от этого бывает так обидно, черт возьми, а поделать... — он щелкнул языком, развел руками и смолк.

Надя не ответила, и между ними установилось то продолжительное и неловкое молчание, после которого трудно бывает заговорить снова.

.. .Он встретил Надю в зимний день на концерте художественной самодеятельности молодежи. Зал клуба освещался керосиновыми лампами, и в нем было так холодно, что изо рта валил пар. Это нисколько не смущало ни исполнителей, ни зрителей. Паршин сидел рядом с работником губчека Черновым. На концерте выступали декламаторы, певцы, струнный оркестр, гармонисты, но редкий номер исполнялся без участия белокурой девушки, пианистки Нади Болдиной. Она отходила от рояля только для того, чтобы погреть озябшие руки.

— Кто эта девушка? — спросил он у Чернова.

— Девушка, комсомолка, зовут ее Надя.

— А где она работает, живет?

— Живет дома, а работает — куда пошлют.

— Нет, ты серьезно.

— А что, нравится?

— Да, — признался Паршин.