Боевой 1918 год 3

С той стороны ответили, что все ясно и повесив трубку, я жестом предложил генералу снова подойти к телефону. Неопределенно хмыкнув, тот вновь взялся за аппарат. В этот раз все получилось и пока Березовский раздавал указания, приблизившийся полковник наконец-то представился:

— Начальник контрразведки третьего Херсонского корпуса полковник Слуцкий Григорий Петрович.

А сам внимательно отслеживал мою реакцию. И, по-моему, даже удивился, когда я, козырнув в ответ, протянул руку. Пожимая ладонь, он осторожно поинтересовался:

— И что — вас не смущает моя должность?

Я удивился:

— С чего это она должна меня смущать? Работа важная и нужная. Требующая очень грамотного подхода. Мне это хорошо известно, потому что в свое время упарился, подходящего человека себе на эту должность разыскивая.

Слуцкий понимающе кивнул:

— Да-да… — и хитро прищурившись — Наверное искали человека с большим опытом подпольной деятельности? Ведь где «про» там и «контра».

Пришлось возразить:

— Вы правы, но не во всем. Матерых подпольщиков все-таки лучше использовать как резидентов, при ведении агентурной разведки в тылу противника. Тут их опыт будет очень кстати. А военный контрразведчик должен обладать несколько иными навыками. Вот мне и посчастливилось найти такого. Грамотный, хваткий и с большим опытом успешной работы. Про него даже в газетах года два назад писали. Целую немецкую сеть вскрыл.

Полковник застыл:

— Погодите… Вы хотите сказать, что в вашей бригаде, мало того, что есть должность начальника контрразведки так ее еще и занимает офицер? При этом ранее работавший по тому же профилю?

Фыркнув, ответил:

— У меня треть бригады бывшие офицеры. На разных должностях. Ну а Тарасу Григорьевичу, как профессионалу, сам бог велел контрразведывательную службу возглавлять.

Тут Слуцкий вообще замер. А встряхнувшись, неуверенно уточнил:

— Погодите… Вы сказали Тарас Григорьевич? Про которого в газетах писали… А фамилия у него случайно не Нетребко?

— Он самый. А что — знакомы?

Контрик, хлопая глазами какое-то время глядел сквозь меня и наконец отмер:

— Не может быть! Мы же с ним вместе… — но взяв себя в руки, уже деловито спросил — Вы сказали, что у вас много офицеров. Но я совершенно не понимаю, как красные такое вообще могли допустить? Ведь у нас здесь, осенью, офицеров совсем не привечали. А в Крыму, говорят, вообще ужас какой-то творился. Флотские нижние чины бессудно уничтожали всех, у кого были погоны со звездочками.

Я мрачно хмыкнул:

— В прошлом году, осенью, произошло покушение на товарища Жилина. И вы имели дело с рьяными последователями этих самых покусившихся. Охреневшими от крови и безнаказанности. Плюющими на то, что будет со страной и с народом. Но с весны восемнадцатого, выздоровевший Жилин опять приступил к работе и все стало постепенно меняться. Нормальных людей, вроде нас, становится все больше и больше. И диких «революционеров» самых разных мастей, мы стараемся приводить в чувство. Иногда даже пулей… — сделав вид что несколько вспылил, прошипел — А то придумали сволочи, Россию на кусочки раздергивать, да людей почем зря гнобить, прикрываясь красивыми лозунгами! — и уже спокойно продолжил — Поэтому к нам пошел большой приток самого разного народа. В том числе и офицеров. — тут словно вспомнив о незначительном, добавил — Вот буквально намедни, перед рейдом, добровольцев от Антона Ивановича по батальонам распределял…

Тут я конечно нагло передергивал относительно причин прошлогодней вакханалии. Но читать лекции здесь и сейчас вовсе не собирался. Это дело Лапина. Мое задача — смущать умы, совершая такие «точечные вбросы». И вроде удачно получается. Вон как контрик-то завис, пытаясь осмыслить услышанное. Ну а что? Я ведь ему сейчас влил неявный тезис о «единой и неделимой». Отметил роль жилинцев (не каких-то там абстрактных революционеров или даже конкретных большевиков, а именно большевиков-жилинцев) для организации нормальной жизни в стране и заполировал известием о том, что офицеры вполне комфортно могут служить в Красной армии. Ну а вишенкой на торте стало упоминание служащих в бригаде добровольцев от Деникина. И ведь что характерно — ни словом не соврал.

Правда, полковник все-таки выразил сомнение относительно деникинцев. Ну я и пояснил что в результате переговоров, на время войны с четверным союзом, в помощь армии Российской Советской Социалистической Республики, для борьбы с оккупантами был отправлен офицерский полк добровольцев. Который вполне успешно сражался плечом к плечу с бойцами Красной Армии на Крымском фронте. Теперь полк возможно вернется обратно, а может быть просто вольется в действующую армию. Вольется, потому что немцы ушли, зато на их месте осталась масса разнородных сепаратистов, которые уже объявили себя отдельными государствами и просто так власть не отдадут. Тут я сделал указующий жест ладонью в сторону собеседника и Слуцкий (вот ей богу!) покраснел.

А справившись с собой, поджав губы сказал о том, что гетман Скоропадский уже издал декрет о федерализации и будущем объединении с Россией. Тут я негромко рассмеялся: