Боевой 1918 год-3

Чуть позже появился комиссар. Вникнув в тему, включился в работу, тем более что ходы у нас были заранее продуманы и согласованы с командованием. Не зря ведь Сталин спрашивал о количестве желающих попасть в мою бригаду? Просто и он и комфронта Сазонов ожидали вполне реальной отдачи от наших агитационно-пропагандистких действий вокруг офицеров. Вот, похоже, и пришло время воплощать задумки в жизнь. Да и Сагалаева получилось успокоить. Ведь в любом случае хоть как-то глобально повлиять на умонастроения личного состава у него не выйдет. Слишком уж мы с комиссаром ту лодку раскачали…

Поэтому в конце концов договорились что с завтрашнего дня начнем проводить собеседования. Бригада готова будет принять до полутора сотен бойцов. Остальные останутся в полку, где и провоюют до окончания войны. А вот после вражеской капитуляции, кто захочет может вернуться к Антону Ивановичу. Тем самым будет соблюдена буква договора с генералом. Ну а кто возжелает продолжить службу в Красной Армии, тех переведут в резерв комфронта из которого будут набираться командный состав и советники для армейских подразделений. В дальнейшем же, вполне вероятен и новый набор в морскую пехоту. Как я пояснил полковнику:

– Понимаете, сейчас у меня под рукой полностью работоспособный механизм. Но если его сильно разбавить пришлыми, то общая выучка снизится. Поэтому я и говорю лишь о ста пятидесяти штыках на первом этапе. Когда их «переварим» можно будет брать следующих.

Тот хмуро удивился:

– Неужели вы считаете, что уровень подготовки боевого офицера может быть ниже, чем у вашего солдата?

За меня ответил Лапин:

– Тут скорее дело в другом. Во взаимопонимании и слаженности внутри бригады. И чтобы их не нарушить, мы вынуждены ограничивать прием добровольцев. – после чего задумчиво потрогал ус, твердо добавив – А насчет подготовки – да, считаю! Я не сомневаюсь в высоком профессионализме офицеров, но как постоянно говорит Чур Пеленович – «каждый морской пехотинец есть тактическая единица сам по себе». Такого просто еще ни в одной армии мира не было, поэтому наш уровень полагаю лучшим.

Я фыркнул:

– Ну да – круче вареных яиц… – и уже серьезно продолжил – Кузьма Михайлович, конечно, несколько идеализирует нынешнюю выучку, но мы к этому стремимся. Да вы и сами пару раз наблюдали за нашими тренировками. В том числе и тактическими. Вот положа руку на сердце, многие из ваших офицеров хотя бы видели подобное? Сомневаюсь. И не потому, что они не опытные, а потому что у нас подход иной.

Сагалаев на это лишь понимающе вздохнул, и мы продолжили долгий разговор.

Ну а со следующего дня началась жопа. Во всяком случае, я в таком темпе давно не работал. Собеседования, проверки, распределение по подразделениям. Осознание того, что вдруг не стало хватать транспорта (хотя вроде запас был). Суета еще и по этому поводу. Да и «благородия» добавляли перчика, потому что цифра «сто пятьдесят» была почти в два раза меньше количества желающих стать морским пехотинцем. Зато это позволило в процессе сразу отсеять скандалистов, склочников, интриганов и прочих малоприятных людей. Их было немного, но они были.

Просто слушая очередного кандидата, который вдруг, словно невзначай, принялся ненавязчиво закладывать своих знакомых, нелицеприятно отзывающихся о революции, неожиданно вспомнилась байка еще советских времён. Про поступающих в политическую академию офицеров. Там был довольно большой конкурс и некоторые (типа вот этого подпоручика) избавлялись от конкурентов неспортивными методами. Согласно байке, во время занятий по физо один из поступающих выскользнул в раздевалку и спер партбилет у самого толкового из группы. Потеря партбилета по тем временам была несравненно хуже, чем даже публичное потрясание гениталиями на площади, поэтому «толкового» моментально отстранили от экзаменов. А урод благополучно поступил.

Тогда я посчитал это издержками советской системы в общем, и предсказуемой подлостью замполитов в частности. Но как сейчас выяснилось, в имперской офицерской среде тоже далеко не все являются рыцарями без страха и упрека. Нет у меня изначально «хруста французской булки» в ушах не звучало, но сейчас получил нагляднейшее подтверждение общей порочности человеческой натуры. И тут уже плевать дворянин это или представитель лапотных крестьян. Мудак, он завсегда себя покажет невзирая на сословное положение и общественный строй.

В общем, выпроводив хитрожопого подпоручика (и на всякий случай взяв на заметку тех, кого он «сдавал») продолжил беседы с остальными. Особо при этом выделял технических специалистов. Только их было мало. Всего четверо офицеров могли водить машину. Выявил двоих связистов. Пулеметчиков, правда, было аж два десятка. В смысле – хороших пулеметчиков. Но там уже пусть Михайловский их квалификацию выясняет. У нескольких юнкеров обнаружилась тяга к «железу». Они и два прапорщика из студентов попадут к зампотеху. Ну а остальные оказались обычной серой пехотной скотинкой. Так что тут без вариантов – в линейные взвода. А там уже – кто как себя покажет…