Боевой человек Марса

Мы считали, что наши легкие мощные радиевые двигатели уже не могут быть улучшены, а полет в воздухе не может быть более безопасным, более экономичным, более быстрым — около 1100 хаадов в зод — приблизительно 100 земных миль в час. Но вот никому неизвестный падвар из Гелиума объявил, что изобрел новый двигатель, наполовину меньший по весу, чем нынешние модели, и позволяющий развивать скорость вдвое большую.

Именно такой мотор был установлен на моем флайере, он потреблял энергию, выделяемую из магнитного поля планеты.

Принцип действия мотора был известен только самому изобретателю и правительству. Тайна эта свято сохранялась.

Вокруг пропеллера была смонтирована сложная конструкция — аппарат выделения энергии, которая вращала пропеллер. Скорость контролировалась путем увеличения или уменьшения числа элементов аккумулятора энергии простым движением рычага. Пилот обычно лежал в кабине на животе и был привязан ремнями безопасности.

Предел скорости движения, как заявил изобретатель, зависит только от веса корабля. Мой флайер свободно развивал скорость 2000 хаадов в зод. Конечно, можно было увеличить количество элементов аккумулятора и увеличить скорость до 3000 хаадов, но любой флайер развалился бы на такой скорости на куски.

Другим чудесным изобретением Карториса был компас и автопилот. Достаточно выставить курс и можно спокойно ложиться спать. Корабль доставит вас до места назначения, спустится до высоты в сто ярдов и повиснет в воздухе, а специальное устройство разбудит пилота. Я полагаю, что Джон Картер подробно описал это устройство в одном из своих манускриптов.

Для меня сейчас этот прибор не представлял ценности, так как я не знал, куда лететь. Однако я выставил курс тридцать градусов южной широты, тридцать пять градусов восточной долготы, так как полагал, что Джахар находится где-то там, и включил автопилот.

На большой скорости я пролетел над обработанными и орошаемыми землями Гелиума и понесся над мертвой пустыней, покрытой желтым мхом. Это было дно давно пересохшего океана, по которому когда-то плавали корабли счастливого и процветающего народа. Но те времена давно прошли и остались лишь в легендах и сказках Барсума.

Кое-где на возвышенностях я видел древние памятники той эпохи — печальные полуразрушенные города древнего Барсума. Но даже в этих развалинах ощущались великолепие и величественность, которые поражали даже современного человека. Это были трагические следы, оставленные древней цивилизацией, которая двигалась за морем по мере того, как оно пересыхало. Города, лишавшиеся возможности заниматься коммерцией, теряли свое могущество и становились легкими жертвами диких орд зеленых кочевников, которые теперь стали единственными обитателями пустынных бесплодных равнин — дна пересохшего океана. Ненавидящие и ненавидимые, не знающие ни любви, ни жалости, ни счастья, ни покоя, не умеющие смеяться, плакать, они проводили свою жизнь в постоянных войнах друг с другом, со своими соседями; любой человек, попавший в эти безрадостные пустыни, становился жертвой их безудержной жестокости и алчности.

Но даже среди этих свирепых и жестоких обитателей пустынь наибольшей жестокостью отличалась орда зеленых из Торкаса.

Город Торкас, в древности отличавшийся богатством и великолепием, теперь был опустошен и полуразрушен. Но слава его была такова, что он до сих пор был отмечен на всех картах Барсума. Я никогда не видел его и поэтому решил пролететь над ним. И когда вдали я увидел горделивые башни и мощные укрепления Торкаса, я ощутил тревожное возбуждение, которое испытывали все красные люди Барсума при виде развалин древних городов.

Приблизившись к городу, я сбросил скорость и опустился пониже, чтобы рассмотреть его. Как он, вероятно, был прекрасен, хотя прошло много тысячелетий с тех пор, как его широкие улицы и просторные площади были полны жизни; город поражал воображение своим великолепием, которое не могло полностью уничтожить даже безжалостное время.

Я увидел улицы города, по которым много лет не ступала нога человека. Плиты мостовых заросли желтым мхом, из трещин выбивались корявые деревья и кусты. Молчаливые дворцы смотрели на меня. Кое-где крыши провалились, но в основном все было в полном порядке, и казалось, что город дремлет, грезит о своем прекрасном прошлом, когда в этих дворцах жили счастливые, гордые люди, по улицам ходили прекрасные женщины, одетые в шелка, и их драгоценности сверкали в солнечном свете при каждом движении гибкого тела. Я видел витрины богатых лавок, видел мачты кораблей, стоящих на якоре в гавани… Вот по широким улицам идут моряки, а возле дверей домов стоят суровые воины. Да, чудесные видения рождала мертвая тишина мертвого города! И вдруг возле одного из роскошных дворцов я увидел то, что сразу вернуло меня из чудесного прошлого в реальность, — прямо подо мной я увидел несколько тотов, которые были привязаны к ограде большого сада.

Присутствие этих огромных животных могло означать только одно — значит, их свирепые хозяева где-то неподалеку.