Боевой девятнадцатый

Конный корпус Буденного, сформировавшийся в Первую Конную армию, выходил на основное операционное направление. Красные армии Южного фронта, преследуя белых от линии Курск, станция Касторная, Воронеж, в декабре вторглись в Донецкий бассейн и своими центральными армиями 8-й, 13-й и Первой Конной достигли линии рубежа Северный Донец.

Зима. Глухая ночь. Неистовствуя ревел ветер, и колючий снег бил в лицо. Казалось, все живое замерло, притихло, запряталось от этой злой непогоды. Не спали только разведчики. Они забирались глубоко в тыл противника, снимали караулы, посты, вызывали панику, не давали врагу покоя ни днем, ни ночью.

Одетые в полушубки, валенки и теплые шапки, пробирались к деревне Ольшанке два человека. За плечами висели винтовки, на поясе по две гранаты. Пригибаясь, они прошли через огороды и остановились у хаты. Один из них снял винтовку и, держа ее наизготове, оглядывался. Другой подошел к замерзшему окну.

— Два офицера и какой-то солдат, — сказал он через минуту.

В тепло натопленной хате вокруг стола сидели трое: полковник Рокотов, есаул Бахчин и здоровенный, с черной бородой и с раздвоенной нижней губой казак. На столе — бутылка спирта, кружки, тарелка крупно нарезанного хлеба, консервы и огурцы.

— Ва-банк, — говорит Бахчин тоном, в котором слышится пренебрежение не то к Рокотову, мечущему банк, не то к куче кредиток и мелких золотых вещей. В левом кармане у Бахчина золотой портсигар, часы, кольцо, в правом — браунинг. — Карту, — говорит он.

Два сверлящих глаза Рокотова прицелились в Бахчина, как два заряженных пистолета. Топорщится ежик коротких волос. Он с трудом протягивает карту.

Чернобородый казак следит за обоими, перебегая глазами от одного к другому, как будто ждет удобного момента, чтобы взять все.

— Туз! — вскрикивает казак. — Вам везет, господин есаул.

В неслышно приоткрытую дверь просунулся ствол винтовки.

— Мое! — говорит Бахчин.

Рокотов упавшим голосом отвечает:

— Ваше…

Раздался выстрел. На стол грузно рухнул Рокотов.

— Руки вверх! — скомандовал Хрущев.

Бахчин, пятясь назад, так поднимал руки, как будто в каждой из них было по пудовой гире. Чернобородый казак, подняв одну руку, другой из кармана вытащил наган.

Второй выстрел грохнул в окно, и могучий чернобородый казак замертво свалился на пол.

— Обыщи! — приказал Устин вбежавшему в хату Зиновею.

Есаула вывели во двор. Выла вьюга. Есаул был без шапки, и снег запушил ему голову. Бахчину связали руки и повели через огород. Он остановился и глухим голосом заявив:

— Расстреляйте меня здесь, а дальше я не пойду.

— Ну-у, уж так и не пойдешь, — возразил Зиновей.

— Давай, давай вперед, нам некогда с тобой разговаривать. Ну! — взмахнул прикладом Устин и толкнул Бахчина.

На улицу выскочило несколько человек белых, спрашивая друг у друга, где стреляют. Но не зевал и Решетов. Услышав выстрелы, он выскочил на огороды, держа в поводу две пары лошадей. Бахчин неожиданно стал сопротивляться и громко закричал. Зиновей и Устин вскинули его на лошадь и поскакали в степь. Сзади послышались выстрелы, но всадников уже скрыла ночная темень и вихри метущегося снега.

Ни снежные бури, ни холод, ни темные ночи — ничто не могло остановить стремительного и бесстрашного движения буденновцев.

Потерпев поражение под Воронежем и Касторной, части Шкуро и Мамонтова перестали играть серьезное значение как самостоятельные единицы, вместе с другими деникинскими частями они стали стремительно откатываться на юг и впоследствии заперлись в Крыму, ставшем их последней цитаделью.

VI

Кончился тяжелый и славный 1919 год. Отшумела великая гражданская война. С тех пор прошло два года.

Молодое Советское государство залечивало раны. Изгнаны интервенты, перестали существовать белые генералы. Народная армия стояла на далеких рубежах своей необъятной родины. Капиталисты Старого и Нового света вынуждены были признать страну большевиков фактически существующей. Что же делать с этим большевистским государством, протянувшимся от Полярного круга до субтропиков, от Балтийского моря до Тихого океана? Что делать с этим непокорным многомиллионным народом, который нельзя победить ни оружием, ни голодом?

Окончилась гражданская война, но еще бродили по степям и лесам мелкие шайки бандитов, потерявших человеческий облик.

Обширны, бескрайны степи черноземной русской полосы. Есть где размахнуться трудовому люду. Великая тишина стоит над степью. Иди, шагай в любую сторону, и нет тебе запрета. Но стоит выйти злому человеку, стоит бродячей шайке задумать жестокое дело, как откуда ни возьмись, вот она пулеметная тачанка. Мало одной, выедет вторая, третья, выскочит эскадрон, и нет пощады бандитам. И видят крестьяне, как на одной из тачанок, словно неусыпный страж, оберегающий степной покой, сидит человек в красных шароварах с золотыми кантами, в кожаной черной куртке и примятой кожаной фуражке с маленькой красной звездочкой. Он появляется неожиданно и также внезапно исчезает в степи.