Боевой гимн

Джек до сих пор диву давался, имея дело с этим техническим чудом. Фергюсон каким-то образом ухитрился сделать так, что часть горячего воздуха, исходившего от двигателей, поступала на четыре установленных в кабине датчика, так что было сразу видно, какова температура машины. Эти датчики были не так точны, как термометры, прикрепленные непосредственно к двигателям, поэтому время от времени Федор должен был вылезать из кабины и по узким мосткам подползать к ним, чтобы сверить показания датчиков, а при необходимости и провести ремонт.

Нос корабля продолжал подниматься, и когда угол наклона составил сорок пять градусов, Джек зафиксировал руль высоты, так как при большем крене дирижаблю грозило падение. Земля быстро удалялась от них, и последним, что он успел заметить, была фигура Пэта, махавшего им вслед рукой, в которой была зажата бутылка водки.

Пол дирижабля слегка дрожал у них под ногами, и на лице Джека выступил пот, а к горлу подкатила тошнота. Он распахнул носовой иллюминатор, и в кабину хлынул прохладный воздух; два передних пропеллера служили мощными вентиляторами. Взяв лево руля, Джек медленно развернул корабль на юг. Их путь лежал через Великое море на юго-восток.

Дирижабль продолжал покачиваться на ветру. Не в силах дольше сдерживаться, Джек высунул голову в боковой иллюминатор, и его вырвало. Хватая ртом воздух, он успел заметить, как Пэт расхохотался и отхлебнул из бутылки.

— Чтоб тебя накрыло моей блевотиной, — простонал Джек. Вытерев пот со лба, он направил «Летящее облако» заданным курсом, стараясь не думать о том, что их ждет впереди.

Джим Хинсен буравил взглядом трясущегося от страха рабочего, стоявшего перед ним.

— Так ты утверждаешь, что все готово к побегу?

— Да, гакка.

— Ты знаешь подробности?

— Нет, гакка. Знаю только, что побег назначен на эту ночь. Чернокожие – я слышал, как двое из них говорили об этом. Я справлял большую нужду за угольной кучей, и они меня не видели.

Хинсен с трудом сдержал довольную улыбку. «Гакка» было почтительным обращением к члену орды, и то, что чин употребил его в разговоре с ним, свидетельствовало о неслыханно высоком статусе Джима.

— Ты ведь не забыл, что завтра Праздник Луны? Если ты солгал мне, я позабочусь о том, чтобы ты попал на стол Карги.

Чин задрожал, как осиновый лист. По сравнению с изуверствами, которыми развлекал себя Карга, смерть на медленном огне была желанным исходом.

— Кто их вождь?

Рабочий замешкался с ответом.

— Кто? — взревел Джим.

— Янки.

— Шудер?

Чин неуверенно поднял на него глаза.

— Один из этих черных сказал: «Янки отдал приказ». Больше я ничего не знаю, гакка.

Хинсен улыбнулся. Десять лет он ненавидел этого человека, и скоро его мечты о мести претворятся в жизнь!

— Если все это правда, тебя освободят от работы на «беличьем колесе». Если же нет… — не закончив фразы, Джим жестом отослал чина из комнаты.

Хинсен принялся обдумывать свои дальнейшие действия. Он не мог просто сообщить Карге эту новость. Если он так поступит, а слова чина обернутся ложью, Джиму придется дорого за это заплатить. Если рабочий сказал правду, то Карга припишет себе всю заслугу в раскрытии заговора, и Хинсен останется ни с чем. Но он не мог идти и к Гаарку, не зная, вранье все это или нет.

У него был еще один вариант – самому отправиться на фабрику. По распоряжению кар-карта Хинсен был свободен в своих перемещениях и мог это сделать, но одно его присутствие в лагере вызвало бы пересуды. Если Ганс и впрямь задумал устроить сегодня побег, то появление Хинсена заставит его переменить свои планы, и Джим опять-таки окажется с пустыми руками. Нет, лучше дождаться темноты. У него будет еще полно времени для действий.

Гаарк зашевелился и высвободился из сонных объятий своей наложницы. До заката оставалось совсем немного, и он сел в кровати. Какое-то смутное предчувствие опасности нарушило спокойное течение сна кар-карта. Одеваясь, он никак не мог избавиться от мысли, что в самом скором времени его ждут непростые испытания.

— Поднимайте крышку.

Григорий бросил взгляд на наблюдателя, стоявшего сбоку от печи, и тот знаком показал, что все в порядке. Единственный надсмотрщик в цеху был в этот момент далеко от них.

Рядом с Григорием стоял Кетсвана, в его глазах светилось волнение. Один из помощников зулуса поддел ломом известняковую плиту, землекоп, находившийся внизу, вытолкнул крышку наверх, и Григорий присел у открывшегося проема.

— Ну, что там?

— Нам осталось прорыть последние пару футов.

Григорий шумно выдохнул и перекрестился.

— Да поможет нам Перм.

Григорий кивнул Лину, они спустились по лесенке в подземный ход и поползли на четвереньках вперед. Суздалец полз первым, предупредив Лина, чтобы он случайно не врезался в какую-нибудь подпорку. Когда они добрались до пологого подъема, ведущего к складу, Григорий увидел своего человека. Ко лбу землекопа был прикреплен тускло светивший фонарь.

— Сколько осталось? — спросил Григорий.

— Фут или два. Еще недавно было слышно, как они там ходят. По-моему, склад только что закрылся на ночь.