Боевой маг

— Чтобы получить выгоду. Пока ты не представляешь для них интерес, пользуешься иллюзией свободы — там, в своём далеком королевстве. Но стоит твоей цене подрасти — и ты уже в их власти. Цифра на плече сыграла с вами злую шутку, мальчики. Теперь вам не позволят спокойно курить дома травку и играть с приятелями в снежки. На вас навесили ценник и продали. Как только вы стали товаром — сразу же обрели и владельца. Сейчас вами владеет клан Лизран. Не самый лучший хозяин. Но и не худший. Он извлечёт из ваших жизней всю пользу, какую сумеет. И даже заработает на вашей смерти.

— Откуда ты так много обо всем знаешь? — спросил я.

Двадцатая улыбнулась. Ее улыбка показалась мне печальной.

— До того, как оказалась в тюремной яме, я была… да, шлюхой — пусть Первый выбрал грубое слово, но верное. Не одной из тех, что обслуживают клиентов в городских борделях. Я не говорю, что была лучше них — нет. Просто другой. Я была розой. Слышали о нас?

Женщина поняла наше молчание правильно. Объяснила:

— Таких, как я готовят к ремеслу с детства. Ведь наша цель ублажить не только тело мужчины, но и его взор, слух и ум. Уметь поддерживать беседу на любые темы. Стать лучшей любовницей, какую можно получить за деньги.

— И это… дорого стоило… ну, твои услуги? — спросил Гор.

— Очень. Купить время розы могут позволить себе только правящие верхушки кланов. Ведь для этого недостаточно только денег. Обычный парень с улицы не сможет заполучить одну из нас, даже если найдет нужную сумму. Потому что мы не предназначены для общения с простыми смертными. И это еще больше добавляет нам привлекательности в глазах правителей Селены: мы очень, очень престижные игрушки! Такой не стыдно и похвастаться. Меня обучали с пяти лет. Танцам, пению, точным и гуманитарным наукам, основам магии. Я говорю на восьми языках. Играю на пяти музыкальных инструментах. Слагаю стихи. Обучена четырём стилям рисования. Владею простейшими заклинаниями и знаниями о теории магии. А кроме того… я шлюха — и этому искусству меня тоже учили. Но главное: мы умеем слушать и молчать об услышанном, что важно. За это умение клиенты нас особенно ценят. Но теперь я не роза. И могу поделиться с вами частью того, что слышала.

— И как же ты оказалась здесь, если такая ценная, подруга Двадцатая?

— Мне повезло.

— Стать… рабыней? — сказал Гор.

— Не лишиться головы сразу.

— Боишься, что тебя здесь найдут и отомстят за убийство того человека? — спросил я.

— Нет. Кто я такая, чтобы из-за меня ссорились с вассалом императорского клана, пусть и таким мелким, как Лизран. Тем более всем понятно: я точно понесу наказание за свой поступок — я уже мертва, нужно лишь немного подождать, чтобы убедиться в этом.

— Ты чем-то больна, подруга Двадцатая?

— Пока еще нет. Но скоро заболею. Как и вы, как весь наш отряд.

— Чем? — спросил я.

— Вы разве забыли? Скоро проведут ритуал. Первые номера побывают на нём уже сегодня. До нас очередь дойдет завтра-послезавтра. В Лизране это называют инициацией огоньков.

— И что с того? Мы с Гором этого и ждем. Невыносимо сидеть в комнате и бездельничать. Пора заняться хоть чем-то. Быть может, после этой… инициации нас обучат магии! Ведь мы для этого здесь и оказались!

— Да разве это магия?! — сказала женщина.

Похоже, что-то во мне ей показалось странным. Она нахмурилась. Перевела взгляд на Гора.

— Или… вы и этого не знаете? — спросила она.

— Чего, подруга Двадцатая? — спросил Гор. — Что еще мы должны услышать? Ты просто завалила нас радостными известиями! Ну? Не томи! Порадуй снова!

— Сомневаюсь, что мои слова вас обрадуют, — сказала Двадцатая. — Но считаю, что вы должны знать. Этот ритуал для нас будет равносилен казни. Или смертельной болезни. Потому что после него нам останется жить меньше года. Что вы слышали об этом ритуале, мальчики?

— Ничего, — сказал я. — Только то, что он сделает нас боевыми магами.

— Огоньками, — подсказал Гор.

— Разве это неправда?

— Правда, — сказала женщина. — Мы станем огоньками. Послушными палачами клана Лизран. И весь остаток своей жизни будем убивать тех, на кого нам укажут. Остаток этот будет недолгим: самое большее — шестнадцать месяцев, то есть год. Да и то, если очень, очень повезет. Для большинства же, двенадцать месяцев жизни — максимум, на что можно рассчитывать.

— Подруга Двадцатая, ты умеешь поднять настроение! И порадуешь нас еще больше, если пояснишь свои слова. Почему мы умрем? Как же хочется курить! Если мы принадлежим клану — зачем ему нас убивать? Ведь он, как ты утверждаешь, заплатил за нас деньги!