Боевые маги: несмышлёныши (СИ)

Замерли все, кроме Лохматого, одним прыжком оказавшегося возле Алекса. Тот успел только вздрогнуть, когда Лохматый доверительно приобнял его, крепко обхватив рукой за шею. Алекс хрипнул, начав краснеть.

– Снег, ты чего? – опять поинтересовалась Майка, стоя в дверях. Вокруг глаз заметно краснело, но слез никто и не заметил. – Это чего такое?

И показала на творящийся зимний беспредел в комнате. Снег покраснел, отвел глаза и решил вернуться к рассматриванию совершенно черного окна. Белое и холодное пропало тут же.

– Лохматый! – рявкнула Майка, вдруг засветившись гневным золотом. – Отпусти Алекса, щас же!

Странно… но тот послушался. Просто взял и отпустил, расслабив пальцы и скользнул назад к комиксу. И только Мари, оторопевшая от его наглости к Алексу, смотрела за ним дальше. И успела заметить несколько странных взглядов, брошенных поверх страниц на Майку, обводящую их всех глазами. Очень странных взглядов.

Злой, решительно разносящий Анни в пух и прах показал Майке большой палец, не отрываясь от доски. Вот что с ним такое, а? Всегда просто сам по себе, и единственная, кто может оказаться с ним хотя бы как-то рядом, это Анни, вот ведь… Мари все же подумал еще раз и поняла, что вроде бы ревнует ее, что ли. Вот к этому странноватому невысокому подростку со странными привычками. И всегда молчащему.

– Вы как дети! – Майя еще не успокоилась. – Сцепились, стоило стать чуть спокойнее. Алекс, ты эгоист, ты знаешь? Лохматый, мы помогаем друг другу, а не хватаем за горло! Злой, ты не мог бы иногда вмешиваться и в наши дела, а не только когда нужно помочь нам сбежать? Хотя… спасибо, Злой, извини. Снег, ты… ты…

– А Снег он просто Снег, да. Он хороший, – проворчал Алекс, – и как я не подумал. И девчонки тоже, а ссоримся и портим все только мы. Ну да… Да пошли вы все.

Дверь распахнулась.

Карл, возникший в ней, выглядел очень посвежевшим и довольным. И даже снова нацепил свои очки, спрятав шельмовские наглые глаза.

– Слышал, кадеты, что мое стадо тут ругается, блея и цокая копытками? А?!

Никто не ответил, вернувшись к очень важным делам. Майка, к примеру, выдергивала нитки из джинсов, это же очень важно.

– Солидарность перед лицом взрослого, ясно… Уважаю, чего уж. – Карл довольно покивал. – Еще раз отмечу, что вместе, слаженно, вы можете делать несколько вещей, и получается здорово. Наносить ущерб общественным местам и зданиям, относительно неплохо удирать и весьма глупо надуваться на нормальный вопрос. Очень глупо и по-детски. Встаем, кадеты, нам на выход. Внизу нас ожидает лимузин. В кои-то веки проедемся, а не пойдем пешком.

– Лимузин? – загорелась Анни.

– Ну… что-то вроде того.

Анни не потухла, но энтузиазм как-то поубавился. И не зря.

Колымага, ожидающая их у гостиницы, родилась не иначе как лет двести назад. Или триста. Хотя Мари и понимала, что такое невозможно, но думать хотелось именно так.

Вместо лимузина внизу стоял автобус. Длинный, горбатый, бело-красный и с круглыми фарами. И с большими пятнами ржавчины по бокам, виднеющимися тут и там. Окна темнели въевшейся грязью и пылью, непроглядные, да еще и с задернутыми линяло-белыми в свете фонаря занавесками.

– Что-то мир боевых магов мне все больше и больше напоминает какой-то развод. – проворчал Алекс, глядя на средство передвижения. – Ну… блин…

Майка, очень напряженная после плача в ванной, шагнула внутрь первой. И присвистнула.

– Чего там? – встрепенулся Алекс. – Ну-ка…

Через пару секунд изнутри донеслось:

– Да ладно-о-о?!!

Дальше внутрь загружались гурьбой, и не вспомнив про отсутствующую даму с вуалью, догом и совершенно обычными взрослыми хитростями, маскирующимися под дружескую помощь. Лохматый, иронично смотрящий на детский сад, загружающийся внутрь рыдвана и потом сразу начинающий ахать и охать, сплюнул.

– Ты с ними очень добрый. Пожестче надо.

Карл почесался в бороде, глянув на него с нескрываемым сарказмом.

– А ты у нас, значит, бунтарь и человек, познавший жизнь во всем ее разнообразии, и от того склонный быть реалистом?

Лохматый пожал плечами.

– Типа того.

– Типа?

– Да. Бунтарь? Я просто люблю свободу. Человек, познавший жизнь? Так я, получается, и не человек.

Изнанка мира (почти сейчас и очень близко):

Старые улочки старых городов прячут разное. Чем старше, тем больше. И не обязательно, что вам это понравится. Ведь эти дремлющие и кривые низкие переулки растворяют в себе разные тайны. Частенько страшные.

Здесь гладкий современный тротуар и зелень велодорожек совершенно неожиданно переходят в потрескавшиеся серые горбы старого асфальта, а тот, вдоволь попетляв среди высоких заборов и больших окон, незаметно пропадает, уступая место самой настоящей брусчатке. И если вдруг закончится и она, то ноги застучат по земле, утоптанной в камень миллионами подошв и каблуков, ступавших здесь даже не одно тысячелетие.