Боевые пловцы. Водолазы-разведчики Сталина

Присев за стол, бородач жестом фокусника вытащил из правого кармана суконной куртки бутылку «Московской» и со стуком поставил ее на стол. Из другого кармана вытащил приличных размеров пакет, завернутый в газету, и аккуратно, скорее нежно, положил на стол. Сквозь типографский шрифт явственно проступали жирные пятна.

— А у меня и стаканы есть! — спрыгнул с верхней полки небритый мужик, держа в правой руке три грязных граненых стакана.

— Мадам! Не желаете выпить водочки с четырьмя благородными идальго? — неожиданно спросил Соколов, жестом руки отправляя лохматого в конец коридора, где находился проводник.

— У мадам даже найдутся два хрустальных бокала и лютня! — встрепенулась бабища, толкнув девчонку постарше.

Девчонка нырнула под стол, испуганно косясь на сидящих вокруг мужиков.

Бородач тем временем, не торопясь, разворачивал газетный сверток, в котором оказался приличных размеров шмат ветчины, круг одуряюще пахнущей колбасы, толщиной в три пальца, и кусок козьего сыра размером с кулак взрослого мужика.

«Как примерно кулак бородача», — оценил Федоров размеры куска сыра, внимательно смотря по сторонам.

Девчонка поставила на стол две действительно хрустальные рюмки, каравай хлеба и три яйца.

Теперь Федорову так захотелось поесть, что затряслись руки.

Как раз вернулся Лохматый, неся на вытянутых руках три чисто вымытых стакана и не сводя с бутылки водки жадного взгляда.

Бородач тем временем быстро нарезал колбасу, сыр и ветчину. Сотворив два больших бутерброда, протянул их девчонкам со словами:

— Брысь наверх! И молчать до самого Хабаровска!

Девчонок как ветром сдуло.

Соколов разлил водку в разнокалиберную тару, себе и бабище налив в хрустальные рюмки.

— Щоб мы были здоровы! — одним махом вылив в себя водку, провозгласил бородач, смачно закусив куском хлеба с положенным на него толстым куском ветчины.

— Аналогично! — возвестила бабища, с ловкостью одесского амбала хлопнув рюмку.

Изящно оттопырив мизинец левой руки в сторону, бабища указательным и большим пальцами взяла со стола кусок колбасы толщиной миллиметров пятнадцать и отправила в широко открытый рот, в котором не хватало штук пять зубов с левой верхней стороны.

— Между первой и второй промежуток небольшой! — провозгласил Соколов, разливая до конца бутылку.

Опять дружно выпили и накинулись на закуску, которая убывала с завидной скоростью.

Бородач, сотворив еще два бутерброда, передал их наверх, девчонкам, которые молча приняли еду.

Поезд стал замедлять ход, и постукивание по рельсам стало реже. За окном был виден мелкий кустарник у самого полотна, дальше шел кустарник повыше, а метров через сто стеной поднимался лес.

Появился проводник, вопросительно посмотрев на бородача, которого сразу принял за главного в купе. Щелкнув себя по горлу указательным пальцем, бородач показал три пальца и как-то непонятно покрутил пальцами.

— Через час после прицепки! — теперь уже словами ответил проводник, переходя в следующий отсек.

С правой стороны появился заброшенный путевой домик и остатки платформы с неожиданно хорошо сохранившимся дощатым щитом, на котором пламенела надпись «20-я верста».

— Сейчас наши вагоны перекинут на широкую колею и прицепят к московскому поезду! — возвестил бородач, неподвижно смотря перед собой.

Возникший проводник беззвучно сделал шаг вперед, остановился перед столом и выгрузил на него две бутылки с китайскими иероглифами на этикетке.

«Хотя почему китайские? Может быть, японские или корейские?» — прикинул Федоров, внимательно смотря на лицо бабищи, которое после двух стопок водки как-то подтянулось и облагородилось.

— Расскажите, Мария Ивановна, о станции, на которую мы едем, — попросил бородач, наливая в рюмки желтоватую жидкость.

— Только что промелькнули остатки двадцатой платформы, из-за которой до революции чуть не началось восстание аборигенов[40].

История разъезда Озерный Ключ началась двадцать седьмого марта одиннадцатого года, когда по просьбе местных землевладельцев и крестьян была построена платформа «Двадцать четвертая верста». Тогдашний владелец Сучанской ветки, общество КВЖД, поставил условие, чтобы местные жители содержали платформу за свой счет, с ежегодным текущим ремонтом, уборкой, освещением, колкой льда, подсыпкой песка и наймом сторожей. Плата за проезд до ближайшей станции взималась железной дорогой, как за полный перегон между станциями Шкотово — Новонежино.

— Как много вы знаете! — льстиво воскликнул Федоров, действительно восхищенный знаниями бабищи, пардон — Марии Ивановны.

— Мама уже семь лет работает библиотекарем в узловой библиотеке! — пискнула с верхней полки белобрысая девчонка.

— Цыц, малявка! Спать ложись! — усмехнувшись, приказал бородач, передавая наверх два бутерброда с колбасой и сыром.

— Сам, дядя Миша, спать ложись! — огрызнулась вторая малявка, тем не менее принимая бутерброды.

Опрокинув еще одну рюмку китайско-японской огненной воды, Мария Ивановна продолжила рассказ:

— Экономическое значение разъезда Озерный Ключ скачкообразно возросло в четырнадцатом году после появления рядом с разъездом крупных угольных копей.