Боевые потери

Я бросился на пол, и пули изрешетили гипсовую стену у меня за спиной. В какой-то момент Мидас и Фишиг бросились внутрь, стреляя навскидку. Трое или четверо ветеранов рухнули, скошенные бесшумными иглами, и ещё шестеро закувыркались, когда их разорвали на части выстрелы из дробовика.

Трэвес побежал вдоль рядов скамеек, стреляя в меня из своего старого армейского лазгана. Я откатился в сторону и выстрелил в ответ, но мой заряд ушёл в сторону. Лицо Кватера исказилось, когда его прошили иглы, и бывший гвардеец сложился пополам.

Внутрь ворвались Уорекс и её отряды огневой поддержки. Пламя из опрокинутых химических светильников взметнулось по стене.

Я поднялся на ноги и был отброшен назад лазерным импульсом, оторвавшим мне левую руку.

Падая, я увидел Люнд, с трудом управляющуюся с нерасточенным курком лазгана Трэвеса.

Мой болт ударил в Омин Люнд с такой силой, что её пронесло над скамьями и ударило о стену. Её тело сорвало со стены имперскую аквилу.

Ни один ветеран не вышел из стен ратуши живым. Стрельба продолжалась в течение двух часов. Пятеро арбитров Уорекс погибли, застреленные бывшими бойцами Девятого Саметерского полка. Ветераны стояли до последней капли крови. Лучшего о гвардейцах и не скажешь.

Это дело ввергло меня в уныние и задумчивость. Я посвятил всю свою жизнь служению Империуму, защите его от многочисленных врагов, как внешних, так и внутренних.

Но не против его же служителей! Гвардейцы оставались верны и честны по отношению к нему. Как бы они ни заблуждались, они всё же шли по пути, освящённому именем Императора.

Люнд стоила мне руки. Рука за руку. На Саметере мне изготовили протез. Я никогда не пользовался им. В течение двух лет я проходил с опалённым обрубком. Потом хирурги на Мессине, наконец, имплантировали мне полностью функционирующую конечность.

Но мне кажется, это было слишком малой ценой за случившееся.

Я никогда больше не возвращался на Саметер. И по сей день там находят спрятанные тела. Тела столь многих, погибших во имя Императора.