Бог Боли

Если только они не решили приехать без приглашения. Может быть, мама и бабушка надавили на них, заставив привезти их сюда, чтобы увидеть меня?

Что-то здесь не так.

— Оставайся здесь, — говорю я Аннике и начинаю спускаться по дороге.

Когда я оборачиваюсь, чтобы убедиться, что она не вернулась на скалистый берег, я обнаружил, что она идет за мной по пятам.

—Что? — спрашивает она. — Я хочу знать, что происходит.

Бесполезно пытаться остановить ее, да и времени у нас все равно нет.

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, к тому времени, как мы добрались до пляжа.

Несколько мужчин в черном патрулируют всю территорию, как какие-то специальные солдаты.

Я не слышу шагов, но слышу крик Анники, когда меня ударяют сзади. Боль вспыхивает в затылке, и я падаю на колени. Мои запястья сжимают за моей спиной, а голос с русским акцентом бормочет:

— Поймал, Босс.

Когда я поднимаю голову, передо мной оказывается не кто иной, как человек, убивший мое детство и купавшийся в его крови.

Человек, который дал жизнь Аннике.

Адриан Волков.

И он держит пистолет у моего виска.

Глава 39

Анника

Странно, как мир может перевернуться с ног на голову в считанные минуты.

Несколько минут назад я снова начала надеяться, тосковать, мечтать о том что бы убедить Крейтона отказаться от своей мести.

И это после двух дней кошмарной, безрадостной капитуляции. Из-за его полной непреклонности мое сердце разбилось вдребезги. Я потеряла всякую надежду и стала похожа на себя прежнюю.

Мысль о том, что он превратится в этого бессердечного человека, который видит только месть, разрывала меня на части, и я не могла выдержать этой пытки. Поэтому представьте мое удивление, когда он наконец-то выслушал меня.

Он стоял там и выслушал меня.

Он не пытался меня разозлить. Он даже... испугался. Это был первый раз, когда я видела страх в его глазах.

Черт, даже когда я наставила на него пистолет, он не испугался. Он был скорее покорен.

Он сказал, что отпустит меня домой.

Он заключил меня в свои надежные объятия и танцевал со мной под дождем. Мы куда-то шли, а теперь нет.

Теперь его удерживает массивная рука Коли, который стоит, как стена, позади него, а папа направляет ему в лоб пистолет.

И самое ужасное, что он выглядит готовым убить его, и не просто обычным способом, нет. Это уже второй раз, когда я наблюдаю огражденное, убийственное лицо папы. Первый был во время моей попытки похищения. Его лицо осунулось, губы истончились, а глаза настолько темные, что не способны отражать свет.

Я всегда знала, что папа убивает людей, но впервые вижу его в роли убийцы.

Хладнокровного, безжалостного убийцы.

Его люди обходят нас с методичностью, все высокие, одетые в черное, с автоматами, перекинутыми через грудь. Такое впечатление, что они хотят уничтожить конкурирующую организацию, а не простого студента колледжа.

Я всматриваюсь каждое лицо, но нет никаких признаков Яна или Бориса — единственных, кто может быть на моей стороне. Вероятно, их оставили, чтобы защитить маму.

— У тебя хватает наглости похищать мою дочь? — спокойные слова папы звучат в мрачном воздухе, но от ярости, бурлящей на поверхности, я задыхаюсь.

Крейтон смотрит ему прямо в лицо, его великолепные черты заостряются, не показывая ни намека на отступление.

В его положении взрослые мужчины умоляют и просят, особенно если они знают, кто такой Адриан Волков и на что он способен.

Крейтон не только не паникует, но и, очевидно, желает смерти. Потому что он говорит:

— Так же, как у тебя хватило наглости забрать ее у меня в первый раз.

Папа бьет его прикладом ружья, отчего его лицо летит в сторону, а из губ хлещет кровь.

— Папа!

Возможно, удар был направлен не на меня, но я чувствую его глубоко в душе, и я не думаю об этом, когда бегу к Крейтону.

К великолепному человеку с привидениями и демонами, которые отказываются оставить его в покое.

— Не подходи, Аннушка, — папа смотрит на меня, все еще держа пистолет у лба Крейтона.

То, как он смотрит на меня, отличается от того, как он смотрит на мир. Сейчас он не безэмоциональный убийца. Он обеспокоенный отец с спокойными глазами и жесткой осанкой.

Я могу только представить, через что пришлось пройти ему, маме и Джереми за то время, пока они не знали, где я.

— Он причинил тебе боль? — спрашивает он медленно, угрожающе.

— Нет, папа. Пожалуйста, отпусти его.

— Я сделаю это после того, как он будет замучен до полусмерти. Я подвешу его к потолку и выпорю его кожу за каждый день, когда он думал, что может отнять тебя у твоей семьи.

Дрожь по всему телу пробегает по моим конечностям, и мне требуется все, чтобы устоять на ногах.

— Папа, пожалуйста... не надо.

— Сделай это. — Крейтон оскалил свои окровавленные зубы. — Пытай меня. Убей меня. Зарежь меня до смерти, а потом продолжай кромсать мой труп, как ты сделал это с моим отцом. Тебе не следовало оставлять меня в живых тогда, но сейчас у тебя есть шанс исправить эту ошибку. Если ты не убьешь меня, я буду возвращаться снова и снова.

— Какого черта ты говоришь? Заткнись!