Бог бросил кости (СИ)

— Пусть Агмаил и Бог-Основатель, но он такой же человек, как и мы все. Он не может говорить одновременно с каждым, поэтому тебе придётся ждать своей очереди. Просто сиди смирно и думай, что будешь говорить ему — чем лучше подготовишься к его ответу, тем эффективнее пройдёт диалог.

Лориан сложил пальцы каждой руки в жест Наблы, а затем свёл ладони вместе у груди: так его Персиваль учил молиться в Храме. И прежде чем закрыть глаза, он заметил, как Персиваль сделал то же самое.

— Первый из многих, Великий Шарк, — услышал Лориан едва различимый шёпот Персиваля — это значило, что Агмаил обратил на него внимание. — Я, Персиваль Алери, секретов от Тебя не таю и примеру Твоему следую. Покажи мне, куда расти, покажи мне, как действовать, покажи мне, откуда черпать силы. Файхен.

— Я хочу познакомить своего ученика с Агмаилом, — проговорил в мыслях Персиваль, зная, что его услышат. — Мой разум сейчас беспокоит лишь его рост. Моя работа на боевом фронте протекает без изъяна, работа в лаборатории процве тает и развивается. Лишь ученик мой для меня — задача, с которой я раньше не сталкивался. Он тоже дитя Лорикса, но не слышал голоса Агмаила , поэтому я привёл его сюда.

— Ученик не слышал голоса Агмаила, но из детей Лорикса? Как же так вышло?

— Тот, кого привёл мне Франц, может оказаться кем угодно. Лучше самого Франца я об этом не расскажу.

Вскоре Персиваль бесшумно поднялся и вышел из храма — Лориан не заметил. Лориан шептал заветные слова, почувствовав, что его разума коснулся взгляд Агмаила:

— Первый из многих, Великий Шарк. Я, Лориан Северис, секретов от Тебя не таю и примеру Твоему следую. Покажи мне, куда расти, покажи мне, как действовать, покажи мне, откуда черпать силы… Файхен.

Лориан не услышал голоса, не осознал ни одного слова — но почувствовал, что ему ответили, почувствовал, что может говорить, и его услышат.

— Я… Я хочу избавиться от сомнений, — мысли Лориана собрались в слова.

И тут он услышал голос — отовсюду и из ниоткуда. Лориан слышал его впервые — так он думал — но голос казался ему слишком знакомым. Голос обволакивал, успокаивал, и от одного его звука зарождалась неизвестная ранее надежда. Лориан сидел с закрытыми глазами, но вдруг ему показалось, что свет в зале как-то изменился — но как?

— Твои сомнения — это твоя сущность, — только и сказал голос. Но Лориан был готов к такому ответу — по крайней мере, он думал, что был готов.

— Но как это понимать? — подумал он. — Что вы имеете в виду под моей сущностью?

— Рыцарь хорошо тебя обучил, — голос прозвучал с одобрением. — Твоё хладнокровие не пало перед моим авторитетом, тебя не соблазнили звучащие мудро пустые слова. Я скажу тебе, как избавиться от сомнений, дитя Лорикса, но для начала скажи мне — пытался ли ты сделать это сам?

Лорикс задумался, забыв, что все его мысли для Агмаила ясны, как небо над Кубусом.

— Я вижу, что нет, — прозвучал голос снова, и Лориан вздрогнул. — Я скажу тебе простую истину, дитя Лорикса. Каждое сомнение, каждая негативная эмоция, всё то плохое, что можно ощутить и почувствовать — всего лишь индикатор для истинного рационалиста. Неприятные чувства должны привести твою мысль к их источнику, и на этом их роль для тебя закончена. Забудь их, выброси, как инструмент, что отслужил своё, и примись за дело своим разумом. Скажи мне — что порождает твои сомнения?

«Это я умею», — подумал Лориан и спохватился — его мысли были слышны. Он сосредоточился, постаравшись сосредоточиться на том, что он считал сомнениями; его разум не очистился полностью, но чем больше он думал, чем больше вспоминал фактов, тем сильнее становились сомнения. И вот Лориан, похоже, добрался: одна мысль вызывала сомнений куда больше, чем все остальные…

— Я не понимаю одного, — подумал он. — Вы уже, скорее всего, знаете, что на Дне есть люди, и что я — один из них. Я попросил Франца спасти их, но он отказал мне. Почему он считает, что не стоит спасать их сейчас?