Бог бросил кости (СИ)

— Твоё право, — ответил Серанэт всё тем же загадочно-спокойным голосом. — Видишь ли, Персиваль — не стоит считать меня анархистом, а точнее говоря, я не стремлюсь к свержению власти только ради свержения власти. Я лишь считаю, что цели Агмаила идут вразрез со здравым смыслом, в частности — с заветами Первого Наблы. Оговорюсь сразу, я не считаю их догмами и не принимаю на веру, нет: они для меня — точки, с которых удобно рассматривать жизнь с разных сторон. Первый Набла считал, что нет людям безопасной жизни, пока они не расселены по звёздам. Агмаил же стремится к стабильности здесь, на двух маленьких планетах, которые будут сметены любой космической катастрофой достаточного масштаба и близости. Пытался ли я переубедить Агмаила? Конечно. Но это лишь убедило меня в безумстве этого человека. Если бы Эйонгмер хотел убедить в существовании Атексетов не только Бога Разума, вооружился бы аргументами посерьёзней пары роботов неизвестного нам происхождения. Я не хочу рассказывать тебе о возможных мотивах действий Эйонгмера, Персиваль — мы с Линис провели долгие вечера, обсуждая это, и она тебе расскажет достойней моего. Я лишь хочу сказать, что Агмаил прикладывает все силы, чтобы одолеть одну проблему, закрывая глаза на бесчисленное множество других — а я готов закрыть глаза на его страх, чтобы предпринять меры, которые с куда большей вероятностью пригодятся Айлинерону. Поэтому я прошу тебя помочь мне, Персиваль. Я прошу тебя убояться большинства, пренебрёгши меньшинством. Ты — мой ключ к спасению Айлинерона из сетей обмана, в которые заключил его Агмаил.

Персиваль посмотрел в фиолетовые глаза Серанэта: тот смотрел на него всё так же, как раньше — с почти совсем ровным, но чуть тревожным выражением лица. Рыцарь Кубуса опустил взгляд и глотнул из чашки душистого напитка.

— Боюсь, мне необходимо время, чтобы обдумать ваши слова, — сказал он.

— Изволь, — Серанэт повёл ладонью. — В чём я благодарен Эйонгмеру — он даровал бессмертие всем нам троим: Агмаилу, Эвелин, мне. Я готов ждать сколько угодно, лишь тебе решать, когда мы приступаем; но если беда нагрянет раньше, чем мы будем готовы её предотвратить, возможно, твоей последней мыслью будет осознание вины, что ты тянул время слишком долго.

Персиваль приподнял уголки рта и выдохнул носом воздух. Чай в чашке колыхнулся, и круги поплыли от краёв к середине.

— Учту, — сказал он через пару секунд. — Но хотелось бы знать — что это за сила, которой вы готовы грозить самому Богу Разума?

Улыбка мелькнула на лице Серанэта, на этот раз оставив за собой озарённые воодушевлением глаза.

— О, Другие? — спокойствие его голоса на этот раз прозвучало куда более жутко. — Стоит тебе допить чай, и я буду готов их показать. Жду тебя на улице.

— Я же говорила, — шепнула Персивалю Линис и улыбнулась.

Глава 15. Последний день мира

— Он не поверил тебе? — спросила Эвелин, только за Серанэтом закрылась дверь.

— Ещё поверит, — сказал Бог Верности. — Я не сказал ему ничего, кроме правды, и если он начнёт разбираться в деле сам, то поймёт это очень быстро.

— Ты сам-то готов к тому, что придётся разрушать прекрасное и отлаженное? — Эвелин говорила, выдыхая дым. — Мудрость погибшей Земли завещала нам не трогать то, что и так работает.

Серанэт поднял глаза к вершине геоморфоза и грустно вздохнул.

— Человечество на Земле тоже было работающим, отлаженным механизмом, — сказал Серанэт. — Однако цивилизация, привыкшая к стабильности, обречена на смерть. Как бы я ни любил стабильность, она есть цена, которую мы должны уплатить, если хотим выжить — так завещал нам Шарк, Эвелин. Он выбрал нас из миллиардов, чуть больше двух дюжин, подумать только… Мы были в ответе за то, чтобы сделать мир таким, каким он желал его видеть. Агмаил — предатель, Эвелин, и мой долг — исправить этот извращённый мир.

Мягко отворилась дверь, выпустив Персиваля навстречу тёплому ароматному ветру. Рыцаря всё не покидало это тревожащее чувство, что он уже вдыхал этот ветер, вдыхал его гораздо раньше, чем оказался здесь — но он не мог вспомнить, когда. Лишь тревога омрачала это пьянящее умиротворение, несомое ветром вместе с букетом незнакомых ароматов.

Фиолетовые глаза Серанэта встретились со взглядом Персиваля, и на лице Бога Верности снова мелькнула улыбка — ещё быстрее, ещё незаметней.

— Уже готов? Придётся немного прогуляться, — Серанэт повёл ладонью в сторону геоморфоза. — А по пути я расскажу, с чем мы имеем дело.

Пройдя через поляну, Серанэт и Персиваль взбирались по склону геоморфоза. Вблизи он был похож на множество каменных пузырей, слипшихся друг с другом, испещренных бесчисленным множеством пор. На ощупь поверхность была твёрдой, но Персиваль не мог отделаться от мысли, что подобный материал будет весить не больше пенопласта.