Бог грехам терпит

— В Москве… В Москве жил… Вот я прямо из деревни к нему и попал… Что мне тогда? Почитай и шашнадцать годов не вышло… Попал я к нему, он и говорит: "Смотри, мальчонка, будешь стараться — награжу, а будешь ворам потакать — произведу по-свойски. Похвалы у меня на это нет, а прямо разобью всего вдребезги. А коли ежели будешь стараться, через месяц прибавку дам. Не спи, бает, по ночам, глаз не смыкай и, как завидишь вора, дуй его по чем ни попало!.." А допреже того у купца всё дрова воровали разные прочие жулики. Ну вот я и слухаю его… А как мне не слухать? Не от сладкого в город-то идем. Попало место, надо стараться, чтобы как лучше, чтобы хвалили да денег побольше давали, а не то чтобы ругали или били. Ну вот и стал по наставлению его думать. Уделал себе дубину — из дров вытащил этакую штуку в тринадцать четвертей, с корнем попалась. Обладил, значит, обчистил, приспособил; пришла ночь, надел полушубок и пошел… Ночь осенняя, темная… Ходил, ходил, слышу — шевелится. Окликнул, не говорит. Думаю: притаиться хочет; я подошел, да и долбанул его смаху, стало быть сбоку, да еще раз сверху вниз тоже стеганул; он и запищал, как заяц. Н-ну, опосля того я было потыкал его комлем-то, потыкал этак-то; ночь темная, ничего не видно, только что-то мягкое… А голосу не подает… Ну, как не подал он мне голосу, пошел я к хозяину доложить… Хозяин-то еще не ложился… Пришел я к нему. "Вот, говорю, никак вора и пришиб. Кто-то, говорю, округ дров шабаршил, а я его и долбанул… Ну, гласу, говорю, не подает, а только что запищал было малость по-заячьи"… Н-ну, хозяин позвал кучера, велел пойтить с огнем посмотреть, что там такое..-. Пошли… Ну и видим — человек нищий… А я чем виноват? Мне сказано — бей! Разве я могу ослушаться? А ежели он бы украл, тогда как?.. Тогда, может, меня бы…

— Да ну тебя!.. Ты говори дело, а не рассуждай. Говори, что было дальше…

— А дальше было, что как оглядели мы человека… одним словом, голова расшиблена, и рука болтается… Вспомнить даже нехорошо, перед богом!.. Ну, оглядели; кучер и говорит: "Надо хозяину доложить". Пошел я к хозяину и говорю: "Так и так. Расшиб человека…" — "Неужто до смерти?" — "Так точно…" Ругал-ругал он меня; говорит: "Иди, объявись в части". Ну, пошел я опосля того в часть… Искал-искал участка — пропади он — насилу нашел. Пришел, все спят. Ждал, ждал, наконец того, выходит какой-то… Стал меня увспрашивать: "Зачем?" Я говорю: "Так и так. Пришиб человека". Ну, рассказал ему — что мне? Нешто я виновен? Что мне его бить-то?.. Рассказал. Ну он записал. "А дубина, говорит, где?" — "А дубина, говорю, там в куфни осталась". — "Пошел, принеси дубину! Она также требуется". Пошел. Принес им. Отдал. Ну, посадили в темную. Поутру связали руки, повели в другое место. Опрашивали. Ну, что у меня спросят, то я отвечал. Через два месяца суд был. И опять все то же. "Ты убил?" — "Я". — "Как?" — "Да вот так: сначала, мол, в бок, должно быть, я его — ну, а потом по темю". — "Чем?" — "Дубиной". — "Признаешь?" — "Она самая". — "Виновен ли ты?" — "Чем я виновен? Сказано, бей! — я и бью… Нам что прикажут, то мы и исполняем"… Подумали, посудили, писали, говорили, потом вышли и говорят: "Ну, ты не виновен, ступай!" Ну, я и пошел…

— А купец?

— Купца было тоже притянули, только он говорит: "Как же не караулить? У меня в дровах капиталы… Воровство беспрестанно… Полиции не дозовешься… А почем я знал, что он эдак караулить будет?.." Ну а я-то почем знал, что там такое? Слышу — шабаршит, я его и хлестнул… Так и вышло дело: и я не виновен, и купец не виновен… Ну только, жид эдакой, не взял меня к себе потом. "Ты, говорит, больно уж сурьезно взялся служить. Я тебе только посулил шесть целковых, а ты и то уж человека убил; а как я тебе деньги-то в руки дам, так ты, пожалуй, и не таких делов наделаешь с дубиной-то своей!" Взял солдата, а меня отослал… Вот жид какой!.. Ну, чего еще вам?

— Все нешто рассказал?

— Все… Ничего больше не надо?

— Ну, коли все, ступай!

Малый вихрем взвился по лестнице; а буфетчик вновь принялся за рассуждение.

— Вот как вышло, — сказал он. — Кажется, уж как бы не заточить парнишку наглухо: убил и голову расшиб — все явно, а разобрали дело, вникли, обсудили, ан человек-то и оправился… Вот про то-то я и говорю: коль скоро ежели человек виновен, то ты его накажи; но ежели человек хотя бы и видимостью был злодей, то ты его оправь, а невиноватого наказывать — по-моему, не есть справедливость… Так я думаю…

— Н-да! — проговорил тот купец, с которым буфетчик главным образом вел беседу, вылил из бутылки в стакан остатки пива и прибавил: — Оно бы посправедливее-то лучше бы было… то есть… поступать. Дай-ка еще бутылочку!