Бог и человек - путь навстречу

Слишком важна каждая душа, как бы много их ни было, важна своей потенциальной возможностью быть спасенной, как бы она сама к этому легкомысленно ни относилась. И, возможно, некоторые из этих многих обнаружат в христианстве большее, чем утешение, и отделятся "зерна от плевел". Но это потом, а для начала нужно, чтобы просто о существовании христианской идеи было известно всем, чтобы она была той идеей, которая витает в воздухе, и невозможно было бы не знать о ней.

Вот для этого и используется свойство христианской идеи быть (или казаться) утешением, то есть чем-то притягивающим и приятным. Это странное, таинственное ее свойство быть (или казаться) частью себя, оставаясь при этом всем целым. Необходимое, видимо, свойство, которое вносит некую дополнительную сложность и дополнительный драматический момент в и без того уже сложные отношения христианства и общества, его принимающего или принявшего.

x x x

Знало ли общество (или общества), много лет назад впервые принявшие христианство, чт* они принимают? Так же как и многочисленные последующие поколения, продолжающие принимать христианство и примерно в такой же степени не знать, чт* принимают. Возрастающий уровень просвещенности ничего или почти ничего не меняет. Представление о христианстве и много лет назад и сейчас напоминает видение небольшой части айсберга над водой. Остальная и основная часть невидима, скрытая под водой, и поэтому для многих ее как бы и нет. Разве такую экзотическую задачу, как враждовать со всем или почти со всем земным миром, который в основном чужд христианству, или любить своих врагов, или еще что-нибудь такое невероятное в этом духе, берет на себя человек, принимающий христианство сейчас или тысячу лет назад?

Задача, чаще всего - просто избавиться в какой-то степени от страха смерти и приобрести, почти автоматически, дальнейшую жизнь. Как, каким путем и чего это стоит - в эти подробности как-то особенно вникать не стараются. А все христианство в этих подробностях.

Но все же в самом христианстве, в сущности, нет осуждения неверия, неспособности или очень небольшой способности понимать его. Но есть постоянное намерение объяснить то, что не понятно, напомнить о том, что забыто, вообще позаботиться о том, чтобы христианская идея, витающая в воздухе, не выветривалась и чтобы не вздумали вдруг ее забыть. По-хорошему или по-плохому - это в зависимости от нашей способности понимать, то есть в основном по-плохому.

И в результате возникают такие драматические ситуации, которые совершенно не соответствуют утешительному и благообразному облику христианства, который широко известен и распространен в качестве самого христианства. Это несоответствие каждый раз вызывает естественное недоумение и непонимание и даже протест, что заставляет на минуту или больше очнуться, проснуться от утешительности и благообразности, как от сна, и ощутить всю пропасть между христианством и своим представлением о нем, Богом - и своим представлением о Нем. Ощутить, скорее всего, не разумом, а таким естественным страхом, ужасом перед вдруг открывшейся пропастью.

Обычно страхом все и заканчивается, он не вызывает желания найти какой-нибудь путь через пропасть, чтобы ее не так бояться. Это, наверное, самые тяжелые и драматические ситуации во всей земной жизни, когда происходят такие напоминания.

x x x

Вообще то поверхностное представление о христианстве, которое преобладает во всем христианском мире, настолько устойчиво и неколебимо уже очень много лет, что, возможно, это не случайное и временное несовершенство, а раз и навсегда сложившееся оптимальное соотношение, как в кулинарном рецепте: столько-то христианства (очень немного) и столько-то земной жизни с ее противоположной христианству шкалой ценностей.

Возможно, именно это соотношение нужно для того, чтобы земная жизнь, пока не наступил еще ее предел, продолжалась, несмотря на присутствие в ней несовместимой с ней христианской идеи. Наверное, в этом есть свой смысл, с точки зрения земной жизни, ее интересов.

И все было бы ничего, и все (многие) были бы довольны, имея себе для жизни такой облегченный, ручной как бы, прирученный вариант христианства. Но остальная часть айсберга существует независимо от того, видят ее или нет. И успокоившись знанием о надводной части и заботясь только о том, чтобы провести свой корабль мимо нее, можно запросто столкнуться с ее подводной частью, до сих пор не видимой, и только тогда понять, что она, оказывается, существует, несмотря на незнание о ней.

Так обычно и происходит со считающими себя христианами и имеющими только частичное представление о христианстве. И мы, принимая христианство и желая быть христианами, должны были бы соответствовать ему всему, во всяком случае, спрашивается с нас за несоответствие, так сказать, по полной программе, как если бы мы имели представление обо всем христианстве, а не только о его небольшой части.